Ваша импровизація была прекрасна! Такъ же вотъ, исключительно благодаря мимикѣ Аннунціаты, понимаю я и ея пѣніе. Зрѣніе мое стало лучше съ тѣхъ поръ, какъ слухъ ослабѣлъ.
Затѣмъ она начала разспрашивать меня о Бернардо, который приходилъ вчера безъ насъ, и очень жалѣла, что ему не удалось сопровождать насъ въ галлерею. Вообще она проявила къ нему необычайный интересъ и сочувствіе.
— Да!—сказала она, когда я замѣтилъ ей это.—Онъ благородный человѣкъ! Я знаю о немъ кое-что! Да наградитъ его за это Богъ христіанъ и евреевъ!
Мало-по-малу старуха разговорилась; любовь ея къ Аннунціатѣ высказывалась просто трогательно; изъ отрывочныхъ и не вполнѣ ясныхъ разсказовъ ея я успѣлъ узнать, что Аннунціата испанка родомъ, ребенкомъ была привезена въ Римъ, здѣсь осиротѣла и была взята на попеченіе старымъ Ганнохомъ, который когда-то бывалъ въ Испаніи и знавалъ ея родителей. Спустя нѣсколько времени, ее опять отправили на родину, и она воспитывалась тамъ у одной дамы, которой и была обязана обработкой своего голоса и драматическаго таланта. Когда Аннунціата подросла, въ нее влюбился какой-то знатный вельможа, но равнодушіе красавицы ожесточило его, и любовь его перешла въ ненависть. Старуха видимо, не хотѣла приподымать завѣсы, скрывающей какія-то ужасныя подробности; я узналъ только, что жизни Аннунціаты угрожала опасность, что она бѣжала въ Италію, въ Римъ, и скрылась у Ганноха, въ Гэто, гдѣ ее едва-ли стали бы искать. Происходило все это только полтора года тому назадъ. Тогда-то Аннунціата, вѣроятно, и видѣла Бернардо и угощала его виномъ, о чемъ онъ столько разъ разсказывалъ. Разумѣется, съ ея стороны было очень неосторожно показываться постороннему,—вѣдь, она во всѣхъ должна была видѣть подосланныхъ къ ней убійцъ! Впрочемъ, она знала, что Бернардо не изъ такихъ; она, вѣдь, слышала однѣ похвалы его мужеству и благородству. Скоро они узнали, что гонитель Аннунціаты умеръ; она уѣхала, поступила на сцену и стала разъѣзжать по разнымъ городамъ, восхищая всѣхъ своимъ дивнымъ голосомъ и красотою. Старуха сопровождала свою питомицу въ Неаполь, гдѣ та пожала первые лавры, и съ тѣхъ поръ не покидала ея.
— Да, она сущій ангелъ!—прибавила словоохотливая еврейка.—Благочестивая, какъ и слѣдуетъ быть женщинѣ, и умница вдобавокъ! Дай Богъ всякому быть такою!
Только что я вышелъ изъ отеля Аннунціаты, грянулъ пушечный выстрѣлъ, за нимъ другой, третій—безъ конца. По всѣмъ улицамъ и площадямъ, изо всѣхъ оконъ, со всѣхъ балконовъ палили изъ ружей и маленькихъ пушекъ въ знакъ того, что постъ кончился. Въ то же время
Ваша импровизация была прекрасна! Так же вот, исключительно благодаря мимике Аннунциаты, понимаю я и её пение. Зрение моё стало лучше с тех пор, как слух ослабел.
Затем она начала расспрашивать меня о Бернардо, который приходил вчера без нас, и очень жалела, что ему не удалось сопровождать нас в галерею. Вообще она проявила к нему необычайный интерес и сочувствие.
— Да! — сказала она, когда я заметил ей это. — Он благородный человек! Я знаю о нём кое-что! Да наградит его за это Бог христиан и евреев!
Мало-помалу старуха разговорилась; любовь её к Аннунциате высказывалась просто трогательно; из отрывочных и не вполне ясных рассказов её я успел узнать, что Аннунциата испанка родом, ребёнком была привезена в Рим, здесь осиротела и была взята на попечение старым Ганнохом, который когда-то бывал в Испании и знавал её родителей. Спустя несколько времени, её опять отправили на родину, и она воспитывалась там у одной дамы, которой и была обязана обработкой своего голоса и драматического таланта. Когда Аннунциата подросла, в неё влюбился какой-то знатный вельможа, но равнодушие красавицы ожесточило его, и любовь его перешла в ненависть. Старуха видимо, не хотела приподымать завесы, скрывающей какие-то ужасные подробности; я узнал только, что жизни Аннунциаты угрожала опасность, что она бежала в Италию, в Рим, и скрылась у Ганноха, в Гэто, где её едва ли стали бы искать. Происходило всё это только полтора года тому назад. Тогда-то Аннунциата, вероятно, и видела Бернардо и угощала его вином, о чём он столько раз рассказывал. Разумеется, с её стороны было очень неосторожно показываться постороннему, — ведь, она во всех должна была видеть подосланных к ней убийц! Впрочем, она знала, что Бернардо не из таких; она, ведь, слышала одни похвалы его мужеству и благородству. Скоро они узнали, что гонитель Аннунциаты умер; она уехала, поступила на сцену и стала разъезжать по разным городам, восхищая всех своим дивным голосом и красотою. Старуха сопровождала свою питомицу в Неаполь, где та пожала первые лавры, и с тех пор не покидала её.
— Да, она сущий ангел! — прибавила словоохотливая еврейка. — Благочестивая, как и следует быть женщине, и умница вдобавок! Дай Бог всякому быть такою!
Только что я вышел из отеля Аннунциаты, грянул пушечный выстрел, за ним другой, третий — без конца. По всем улицам и площадям, изо всех окон, со всех балконов палили из ружей и маленьких пушек в знак того, что пост кончился. В то же время
