разбойники приступили ко мнѣ съ тою же просьбою. Я призадумался. Мнѣ приходилось воспѣвать лѣсъ и горы, которыхъ я въ сущности совсѣмъ не зналъ; вчерашнее путешествіе я совершилъ съ завязанными глазами, а, живя въ Римѣ, я бывалъ только въ пиніевыхъ рощахъ, окружавшихъ виллу Боргезе, да виллу Памфили. Въ дѣтствѣ, правда, горы живо интересовали меня, но я видѣлъ ихъ только издали, изъ хижины Доменики. Побывать же въ нихъ мнѣ довелось только разъ въ жизни—въ ту несчастную поѣздку на праздникъ цвѣтовъ въ Дженцано. Въ памяти моей живо воскресли лѣсной мракъ и тишина, нашъ спускъ къ озеру Неми и плетеніе вѣнковъ въ тѣни высокихъ платановъ. Душа моя прониклась этими картинами въ одно мгновеніе, тогда какъ чтобы только перечислить ихъ надобно вдвое больше времени. Я взялъ нѣсколько аккордовъ, и мысли стали облекаться въ слова, слова складываться въ звучные стихи.
«Въ глубокой котловинѣ лежитъ озеро, окруженное лѣсомъ и горами, подымающими свои вершины къ самымъ облакамъ. Высоко, высоко лѣпится орлиное гнѣздо. Въ гнѣздѣ сидитъ орлица и учитъ птенцовъ, какъ надо пользоваться мощными крыльями, какъ упражнять гордый взоръ, заставляя его смотрѣть прямо на солнце. «Вы цари птицъ, взоръ вашъ остеръ, когти мощны! Летите же изъ гнѣзда матери, мой взоръ будетъ слѣдить за вами, и я воспою предсмертною лебединою пѣснью вашу удаль и силу!» Птенцы взвились изъ гнѣзда. Одинъ усѣлся на ближайшій выступъ скалы и устремилъ гордый взоръ на солнце, словно желая вдохнуть въ себя его пламя. Другой же смѣло взвился ввысь и принялся описывать большіе круги надъ озеромъ, отражавшимъ въ себѣ, какъ въ зеркалѣ, лѣсъ и голубое небо. Почти на самой поверхности воды лежала неподвижно, словно камышъ, огромная рыба. Какъ молнія ударилъ орелъ на добычу, вонзилъ ей въ спину острые когти, и орлица-мать вся затрепетала отъ радости. Но силы птицы и рыбы были равны, острые же когти вонзились такъ глубоко, что выдернуть ихъ было невозможно, и вотъ, началась борьба. По тихому озеру заходили большіе круги; на мгновенье все успокоилось, широкія крылья неподвижно распростерлись на поверхности озера, точно лепестки лотоса, затѣмъ орелъ высоко взмахнулъ ими, раздался хрустъ, одно крыло погрузилось въ воду, другое все еще бороздило и вспѣнивало ее; наконецъ, исчезло и оно: и рыба, и птица вмѣстѣ пошли ко дну. Орлица испустила стенаніе и обратила взоръ на острый выступъ скалы, куда сѣлъ другой птенецъ. Его уже тамъ не было, но высоко-высоко въ поднебесьи увидѣла она черную точку, взвивавшуюся къ самому солнцу; скоро точка потонула въ сіяніи его лучей. И сердце матери затрепетало отъ радости, и она воспѣла «удаль и силу», достигшія величія лишь благодаря цѣли своего стремленія».
разбойники приступили ко мне с тою же просьбою. Я призадумался. Мне приходилось воспевать лес и горы, которых я в сущности совсем не знал; вчерашнее путешествие я совершил с завязанными глазами, а, живя в Риме, я бывал только в пиниевых рощах, окружавших виллу Боргезе, да виллу Памфили. В детстве, правда, горы живо интересовали меня, но я видел их только издали, из хижины Доменики. Побывать же в них мне довелось только раз в жизни — в ту несчастную поездку на праздник цветов в Дженцано. В памяти моей живо воскресли лесной мрак и тишина, наш спуск к озеру Неми и плетение венков в тени высоких платанов. Душа моя прониклась этими картинами в одно мгновение, тогда как чтобы только перечислить их надобно вдвое больше времени. Я взял несколько аккордов, и мысли стали облекаться в слова, слова складываться в звучные стихи.
«В глубокой котловине лежит озеро, окружённое лесом и горами, подымающими свои вершины к самым облакам. Высоко, высоко лепится орлиное гнездо. В гнезде сидит орлица и учит птенцов, как надо пользоваться мощными крыльями, как упражнять гордый взор, заставляя его смотреть прямо на солнце. «Вы цари птиц, взор ваш остёр, когти мощны! Летите же из гнезда матери, мой взор будет следить за вами, и я воспою предсмертною лебединою песнью вашу удаль и силу!» Птенцы взвились из гнезда. Один уселся на ближайший выступ скалы и устремил гордый взор на солнце, словно желая вдохнуть в себя его пламя. Другой же смело взвился ввысь и принялся описывать большие круги над озером, отражавшим в себе, как в зеркале, лес и голубое небо. Почти на самой поверхности воды лежала неподвижно, словно камыш, огромная рыба. Как молния ударил орёл на добычу, вонзил ей в спину острые когти, и орлица-мать вся затрепетала от радости. Но силы птицы и рыбы были равны, острые же когти вонзились так глубоко, что выдернуть их было невозможно, и вот, началась борьба. По тихому озеру заходили большие круги; на мгновенье всё успокоилось, широкие крылья неподвижно распростёрлись на поверхности озера, точно лепестки лотоса, затем орёл высоко взмахнул ими, раздался хруст, одно крыло погрузилось в воду, другое всё ещё бороздило и вспенивало её; наконец, исчезло и оно: и рыба, и птица вместе пошли ко дну. Орлица испустила стенание и обратила взор на острый выступ скалы, куда сел другой птенец. Его уже там не было, но высоко-высоко в поднебесьи увидела она чёрную точку, взвивавшуюся к самому солнцу; скоро точка потонула в сиянии его лучей. И сердце матери затрепетало от радости, и она воспела «удаль и силу», достигшие величия лишь благодаря цели своего стремления».
