сталъ лошадей и бранился нашъ веттурино; темнота надвигалась быстрѣе, чѣмъ бѣжали лошади. Наконецъ, мы завидѣли передъ собою свѣтъ,—мы были въ Санта-Агата.
За ужиномъ синьора была удивительно молчалива, но отъ меня не ускользнуло, что взоръ ея не отрывался отъ меня. На слѣдующее утро, когда я спустился въ общую залу, чтобы напиться кофе, она привѣтливо направилась мнѣ на встрѣчу. Мы были одни. Она протянула мнѣ руку и ласково сказала:—Вы не сердитесь на меня? Мнѣ просто стыдно передъ вами, а между тѣмъ, все это вышло съ моей стороны совершенно нечаянно.—Я поспѣшилъ успокоить ее, завѣряя, что питаю неограниченное довѣріе къ ея скромности.—Да, вѣдь, вы меня совсѣмъ еще не знаете!—сказала она.—Но мы, конечно, можемъ познакомиться. Можетъ быть, мужъ мой будетъ вамъ въ чемъ-нибудь полезенъ въ этомъ большомъ, чужомъ для васъ городѣ. Вы должны навѣстить насъ! У васъ, вѣроятно, нѣтъ здѣсь знакомыхъ, а молодому человѣку такъ легко надѣлать промаховъ, вступая въ новое общество.—Я отъ всего сердца поблагодарилъ ее за ея участіе, которое трогало меня. Да, повсюду можно встрѣтить добрыхъ людей!—Неаполь опасный городъ!—продолжала она, но тутъ вошелъ Федериго, и наша бесѣда прервалась.
Скоро мы опять сидѣли въ каретѣ; стекла были опущены; всѣ мы успѣли ближе познакомиться другъ съ другомъ и теперь радовались, приближаясь къ общей цѣли нашихъ стремленій, къ Неаполю. Федериго восхищался живописными группами поселянъ, то и дѣло попадавшимися намъ на встрѣчу: верхомъ на ослахъ ѣхали крестьянки, накинувъ на головы подолы своихъ красныхъ юбокъ и придерживая у груди малютокъ; нѣкоторыя же везли ребятишекъ постарше въ корзинкахъ, подвѣшенныхъ сбоку осла; встрѣчались и цѣлыя семейства на одной лошади. Особенно хороша была одна группа, будто сошедшая съ одной изъ чудныхъ жанровыхъ картинокъ Пиньяли: жена сидѣла позади мужа, положивъ руку и голову на его плечо и, казалось, спала, а впереди мужа сидѣлъ ихъ маленькій сынъ и игралъ кнутикомъ. Небо было сѣро; накрапывалъ дождичекъ; не видно было ни Везувія, ни Капри. На полѣ, обсаженномъ высокими фруктовыми деревьями и тополями, вокругъ которыхъ обвивались виноградныя лозы, пышно зеленѣли хлѣба.
— Видите?—сказала мнѣ синьора.—Наша Кампанья—накрытый столъ, уставленный и хлѣбомъ, и виномъ, и фруктами. А скоро вы увидите и нашъ веселый городъ и чудное море.
Къ вечеру мы прибыли въ Неаполь. Вотъ и роскошная улица Толедо; точно наша Корсо: ярко освѣщенные магазины, столы на тротуарахъ, заваленные апельсинами и финиками и освѣщенные лампами и разноцвѣтными фонариками. Вся улица, съ ея безчисленными огоньками, казалась
стал лошадей и бранился наш веттурино; темнота надвигалась быстрее, чем бежали лошади. Наконец, мы завидели перед собою свет, — мы были в Санта-Агата.
За ужином синьора была удивительно молчалива, но от меня не ускользнуло, что взор её не отрывался от меня. На следующее утро, когда я спустился в общую залу, чтобы напиться кофе, она приветливо направилась мне навстречу. Мы были одни. Она протянула мне руку и ласково сказала: — Вы не сердитесь на меня? Мне просто стыдно перед вами, а между тем, всё это вышло с моей стороны совершенно нечаянно. — Я поспешил успокоить её, заверяя, что питаю неограниченное доверие к её скромности. — Да, ведь, вы меня совсем ещё не знаете! — сказала она. — Но мы, конечно, можем познакомиться. Может быть, муж мой будет вам в чём-нибудь полезен в этом большом, чужом для вас городе. Вы должны навестить нас! У вас, вероятно, нет здесь знакомых, а молодому человеку так легко наделать промахов, вступая в новое общество. — Я от всего сердца поблагодарил её за её участие, которое трогало меня. Да, повсюду можно встретить добрых людей! — Неаполь опасный город! — продолжала она, но тут вошёл Федериго, и наша беседа прервалась.
Скоро мы опять сидели в карете; стёкла были опущены; все мы успели ближе познакомиться друг с другом и теперь радовались, приближаясь к общей цели наших стремлений, к Неаполю. Федериго восхищался живописными группами поселян, то и дело попадавшимися нам навстречу: верхом на ослах ехали крестьянки, накинув на головы подолы своих красных юбок и придерживая у груди малюток; некоторые же везли ребятишек постарше в корзинках, подвешенных сбоку осла; встречались и целые семейства на одной лошади. Особенно хороша была одна группа, будто сошедшая с одной из чудных жанровых картинок Пиньяли: жена сидела позади мужа, положив руку и голову на его плечо и, казалось, спала, а впереди мужа сидел их маленький сын и играл кнутиком. Небо было серо; накрапывал дождичек; не видно было ни Везувия, ни Капри. На поле, обсаженном высокими фруктовыми деревьями и тополями, вокруг которых обвивались виноградные лозы, пышно зеленели хлеба.
— Видите? — сказала мне синьора. — Наша Кампанья — накрытый стол, уставленный и хлебом, и вином, и фруктами. А скоро вы увидите и наш весёлый город и чудное море.
К вечеру мы прибыли в Неаполь. Вот и роскошная улица Толедо; точно наша Корсо: ярко освещённые магазины, столы на тротуарах, заваленные апельсинами и финиками и освещённые лампами и разноцветными фонариками. Вся улица, с её бесчисленными огоньками, казалась
