импровизатора; вѣдь, къ этому давно влекло меня мое сердце. Одно только еще смущало меня: что скажутъ Eccellenza и Франческа о моемъ бѣгствѣ изъ Рима и объ избранномъ мною новомъ поприщѣ? Они-то думаютъ, что я прилежно занятъ своими книгами!.. Мысль эта не давала мнѣ покоя, и я сейчасъ же, ночью, принялся за письмо. Съ сыновнею довѣрчивостью подробно изложилъ я въ немъ все, что случилось со мною, описалъ свою любовь къ Аннунціатѣ, прибавилъ, что единственную отраду я нахожу теперь въ природѣ и искусствѣ, и закончилъ мольбой о добромъ отвѣтѣ, который могло продиктовать имъ ихъ любящее сердце. Не получивъ его, я не сдѣлаю ни шагу, не выступлю публично. Я разсчитывалъ, что они не заставятъ меня протомиться больше мѣсяца. Слезы такъ и капали изъ моихъ глазъ на письмо, но, окончивъ его, я почувствовалъ, что съ сердца у меня какъ будто свалился камень. Скоро я заснулъ крѣпкимъ, спокойнымъ сномъ, какого не знавалъ уже давно.
На слѣдующій день мы съ Федериго устроили наши дѣла. Онъ переѣхалъ на квартиру въ одну изъ боковыхъ улицъ, а я остался въ Каза Тедеска, откуда могъ любоваться Везувіемъ и моремъ, двумя новыми для меня чудесами міра. Я ревностно посѣщалъ также музей Борбонико, театры и гулянья, и черезъ три дня совсѣмъ освоился съ чужимъ городомъ.
На четвертый день намъ съ Федериго было прислано приглашеніе отъ профессора Маретти и его супруги Санты. Въ первую минуту я было подумалъ, что это ошибка: я, вѣдь, не зналъ этихъ лицъ, а, между тѣмъ, приглашеніе относилось главнымъ образомъ ко мнѣ, и я уже долженъ былъ ввести въ домъ Федериго. Изъ разспросовъ я, однако, узналъ, что Маретти—ученый археологъ и что синьора Санта только что вернулась изъ поѣздки въ Римъ,—вѣроятно, мы познакомились съ нею въ пути. Значитъ, это была наша неаполитанка!
Вечеромъ мы съ Федериго отправились по приглашенію. Въ ярко освѣщенномъ салонѣ мы нашли уже довольно большое и веселое общество; блестящій мраморный полъ отражалъ яркіе огни канделябръ; огромный каминъ, огороженный рѣшеткою, распространялъ вокругъ пріятную теплоту.
Хозяйка дома, синьора Санта,—мы, вѣдь, уже знаемъ ея имя—встрѣтила насъ съ распростертыми объятіями. Свѣтло-голубое шелковое платье очень шло къ ней; не будь она такъ полна, ее бы можно было назвать красавицей. Она представила насъ обществу и просила быть какъ дома.
— У меня собираются лишь одни мои друзья! И вы скоро познакомитесь со всѣми!—Тутъ она принялась называть намъ имена всѣхъ гостей по порядку.—Мы болтаемъ, танцуемъ, занимаемся музыкой, и часы летятъ незамѣтно.—Она указала намъ мѣсто. Затѣмъ какая-то молодая дама сѣла за фортепіано и запѣла ту самую арію изъ оперы «Дидона», которую пѣла Аннунціата. Но впечатлѣніе получалось уже совсѣмъ не то,
импровизатора; ведь, к этому давно влекло меня моё сердце. Одно только ещё смущало меня: что скажут Eccellenza и Франческа о моём бегстве из Рима и об избранном мною новом поприще? Они-то думают, что я прилежно занят своими книгами!.. Мысль эта не давала мне покоя, и я сейчас же, ночью, принялся за письмо. С сыновнею доверчивостью подробно изложил я в нём всё, что случилось со мною, описал свою любовь к Аннунциате, прибавил, что единственную отраду я нахожу теперь в природе и искусстве, и закончил мольбой о добром ответе, который могло продиктовать им их любящее сердце. Не получив его, я не сделаю ни шагу, не выступлю публично. Я рассчитывал, что они не заставят меня протомиться больше месяца. Слёзы так и капали из моих глаз на письмо, но, окончив его, я почувствовал, что с сердца у меня как будто свалился камень. Скоро я заснул крепким, спокойным сном, какого не знавал уже давно.
На следующий день мы с Федериго устроили наши дела. Он переехал на квартиру в одну из боковых улиц, а я остался в Каза Тедеска, откуда мог любоваться Везувием и морем, двумя новыми для меня чудесами мира. Я ревностно посещал также музей Борбонико, театры и гулянья, и через три дня совсем освоился с чужим городом.
На четвёртый день нам с Федериго было прислано приглашение от профессора Маретти и его супруги Санты. В первую минуту я было подумал, что это ошибка: я, ведь, не знал этих лиц, а, между тем, приглашение относилось главным образом ко мне, и я уже должен был ввести в дом Федериго. Из расспросов я, однако, узнал, что Маретти — учёный археолог и что синьора Санта только что вернулась из поездки в Рим, — вероятно, мы познакомились с нею в пути. Значит, это была наша неаполитанка!
Вечером мы с Федериго отправились по приглашению. В ярко освещённом салоне мы нашли уже довольно большое и весёлое общество; блестящий мраморный пол отражал яркие огни канделябр; огромный камин, огороженный решёткою, распространял вокруг приятную теплоту.
Хозяйка дома, синьора Санта, — мы, ведь, уже знаем её имя — встретила нас с распростёртыми объятиями. Светло-голубое шёлковое платье очень шло к ней; не будь она так полна, её бы можно было назвать красавицей. Она представила нас обществу и просила быть как дома.
— У меня собираются лишь одни мои друзья! И вы скоро познакомитесь со всеми! — Тут она принялась называть нам имена всех гостей по порядку. — Мы болтаем, танцуем, занимаемся музыкой, и часы летят незаметно. — Она указала нам место. Затем какая-то молодая дама села за фортепиано и запела ту самую арию из оперы «Дидона», которую пела Аннунциата. Но впечатление получалось уже совсем не то,
