дите, даже ваша идеальная Аннунціата предпочла настоящаго человѣка, этого Бернардо, хотя онъ и стоитъ во всѣхъ отношеніяхъ ниже васъ!.. Но,—продолжала она:—вы вынуждаете меня затрогивать предметы, которыхъ я, какъ женщина, вообще не должна бы касаться. Право, кажется, ваша удивительная невинность, неопытность и наивность заразительны!—Тутъ она громко засмѣялась и потрепала меня по щекѣ.
Однажды вечеромъ я сидѣлъ съ Федериго; онъ былъ въ хорошемъ расположеніи духа и разсказывалъ мнѣ о счастливыхъ дняхъ, проведенныхъ имъ въ Римѣ. Въ любовныхъ приключеніяхъ его играла не малую роль Маріучія. Въ домѣ Санты собиралось много молодыхъ людей; они были отличными танцорами, умѣли заинтересовать собою, и дамы бросали на нихъ умильные взгляды, а мужчины относились къ нимъ съ уваженіемъ. Я зналъ ихъ всѣхъ лишь очень недавно, но они уже успѣли повѣрить мнѣ свои сердечныя дѣла того же рода, какими такъ пугалъ меня когда-то Бернардо и которыя я извинялъ ему только въ силу своей особой привязанности къ нему. Да, всѣ мужчины были такъ не похожи на меня! Неужели Санта права, неужели я только «поэтическая фигура»? Любовь Аннунціаты къ Бернардо служила уже, впрочемъ, нѣкоторымъ подтвержденіемъ. Можетъ быть, мое духовное «я» и было ей дорого, но самъ я покорить ея сердца всетаки не могъ.
Вотъ уже цѣлый мѣсяцъ прожилъ я въ Неаполѣ, а все еще ничего не слыхалъ ни о ней, ни о Бернардо. Вдругъ мнѣ принесли съ почты письмо; сердце у меня забилось; я старался по почерку и печати узнать, отъ кого оно и какія вѣсти приноситъ. А, гербъ Боргезе и почеркъ Eccellenza! Я едва осмѣлился вскрыть конвертъ. «Матерь Божія, будь милостива ко мнѣ!» прошепталъ я. «Воля Твоя все направляетъ къ лучшему!» Вотъ что я прочелъ въ письмѣ:
«Синьоръ!
«Я думалъ, что вы воспользуетесь данною мною вамъ возможностью научиться чему-нибудь и сдѣлаетесь полезнымъ членомъ общества, но вы предпочли пойти совсѣмъ другою дорогою. Я, сознавая себя невольнымъ виновникомъ смерти вашей матери, сдѣлалъ для васъ все, что могъ, и теперь мы квиты. Выступайте импровизаторомъ, поэтомъ, чѣмъ хотите, но дайте мнѣ единственное доказательство вашей, столь часто упоминаемой, благодарности—никогда не связывайте моего имени, моего участія къ вамъ съ вашею публичною дѣятельностью. Оказать мнѣ большую услугу—научиться чему-нибудь вы не захотѣли, въ такой же маленькой, какъ именованіе меня вашимъ благодѣтелемъ, я не только не нуждаюсь, но даже считаю ее оскорбленіемъ».
Сердце мое сжалось отъ боли, руки безпомощно упали на колѣни, но плакать я не могъ, хотя это и облегчило бы меня. «Іисусъ, Марія!»
дите, даже ваша идеальная Аннунциата предпочла настоящего человека, этого Бернардо, хотя он и стоит во всех отношениях ниже вас!.. Но, — продолжала она: — вы вынуждаете меня затрагивать предметы, которых я, как женщина, вообще не должна бы касаться. Право, кажется, ваша удивительная невинность, неопытность и наивность заразительны! — Тут она громко засмеялась и потрепала меня по щеке.
Однажды вечером я сидел с Федериго; он был в хорошем расположении духа и рассказывал мне о счастливых днях, проведённых им в Риме. В любовных приключениях его играла немалую роль Мариучия. В доме Санты собиралось много молодых людей; они были отличными танцорами, умели заинтересовать собою, и дамы бросали на них умильные взгляды, а мужчины относились к ним с уважением. Я знал их всех лишь очень недавно, но они уже успели поверить мне свои сердечные дела того же рода, какими так пугал меня когда-то Бернардо и которые я извинял ему только в силу своей особой привязанности к нему. Да, все мужчины были так не похожи на меня! Неужели Санта права, неужели я только «поэтическая фигура»? Любовь Аннунциаты к Бернардо служила уже, впрочем, некоторым подтверждением. Может быть, моё духовное «я» и было ей дорого, но сам я покорить её сердца всё-таки не мог.
Вот уже целый месяц прожил я в Неаполе, а всё ещё ничего не слыхал ни о ней, ни о Бернардо. Вдруг мне принесли с почты письмо; сердце у меня забилось; я старался по почерку и печати узнать, от кого оно и какие вести приносит. А, герб Боргезе и почерк Eccellenza! Я едва осмелился вскрыть конверт. «Матерь Божия, будь милостива ко мне!» прошептал я. «Воля Твоя всё направляет к лучшему!» Вот что я прочёл в письме:
«Синьор!
«Я думал, что вы воспользуетесь данною мною вам возможностью научиться чему-нибудь и сделаетесь полезным членом общества, но вы предпочли пойти совсем другою дорогою. Я, сознавая себя невольным виновником смерти вашей матери, сделал для вас всё, что мог, и теперь мы квиты. Выступайте импровизатором, поэтом, чем хотите, но дайте мне единственное доказательство вашей, столь часто упоминаемой, благодарности — никогда не связывайте моего имени, моего участия к вам с вашею публичною деятельностью. Оказать мне большую услугу — научиться чему-нибудь вы не захотели, в такой же маленькой, как именование меня вашим благодетелем, я не только не нуждаюсь, но даже считаю её оскорблением».
Сердце моё сжалось от боли, руки беспомощно упали на колени, но плакать я не мог, хотя это и облегчило бы меня. «Иисус, Мария!»
