наткнулись на взрытую площадь, но меньшихъ размѣровъ. Тутъ мы увидѣли цѣлую улицу застроенную небольшими домиками; стѣны тѣсныхъ, узкихъ комнатъ были окрашены въ яркіе голубые и красные цвѣта. Вотъ все, что осталось отъ цѣлаго города; болѣе величественное зрѣлище ожидало насъ въ Помпеѣ. Резина осталась позади насъ, и теперь кругомъ разстилалось застывшее неровными буграми море изъ черной, какъ смоль, лавы. Но здѣсь уже было возведено много новыхъ зданій, зеленѣли небольшіе виноградники; только маленькая полуразрушенная церковь напоминала еще о погребенной подъ лавою мѣстности.
— Я самъ былъ свидѣтелемъ ея гибели!—сказалъ Маретти.—Я былъ тогда еще ребенкомъ, но никогда не забуду этого ужаснаго дня. Этотъ черный шлакъ лился тогда съ горы на Торре дель Греко раскаленнымъ потокомъ. Отецъ мой—beati sunt mortui!—самъ рвалъ для меня спѣлый виноградъ тутъ, гдѣ теперь одна черная, твердая, какъ камень, кора; въ этой церкви ярко сіяли тогда свѣчи, а на стѣнахъ горѣло зарево изверженія. Виноградникъ залило лавою, но церковь уцѣлѣла въ этомъ огненномъ морѣ, словно Ноевъ ковчегъ.
Я всегда воображалъ, что Помпея лежитъ подъ землею, какъ и Геркуланумъ, но оказалось, что я ошибался. Она смотритъ на виноградники и на голубое море съ горы. Мы поднялись по крутой тропинкѣ и достигли полуразрушеннаго вала изъ темно-сѣрой золы; зеленыя растенія кусты и хлопчатника пытались кое-гдѣ одѣть его наготу. Пройдя мимо часовыхъ, мы вошли въ предмѣстье Помпеи.
— Вы вѣрно читали письма къ Тациту?—спросилъ Маретти.—Читали Плинія Младшаго? Сейчасъ вы увидите комментаріи къ его труду, какихъ не можетъ дать вамъ никто!
Мы пошли по длинной «улицѣ Гробницъ»; тутъ памятникъ на памятникѣ. Передъ двумя изъ нихъ стояли круглыя скамьи съ красивою рѣзьбою. На нихъ отдыхали когда-то помпейцы и помпеянки, любуясь цвѣтущею природою вокругъ и суетою, кипѣвшею на проѣзжей дорогѣ и въ гавани. Затѣмъ, по обѣимъ сторонамъ потянулись ряды домовъ, всѣ съ лавочками; они казались мнѣ человѣческими скелетами, устремившими на насъ свои пустыя глазныя впадины.
Кругомъ были видны слѣды землетрясенія, которое постигло городъ еще до разрушенія. Видно было, что многіе дома только строились, когда ихъ залило огненною лавою; на землѣ лежали недоконченные мраморные карнизы, а рядомъ съ ними терракотовыя модели ихъ.
Наконецъ, мы добрались и до стѣнъ города. Къ нимъ вели широкія ступени, какъ въ амфитеатрѣ; передъ нами развернулась длинная, узкая улица, вымощенная, какъ и неаполитанскія, широкими плитами лавы, говорившей о еще болѣе раннемъ изверженіи, нежели разрушившее Пом-
наткнулись на взрытую площадь, но меньших размеров. Тут мы увидели целую улицу застроенную небольшими домиками; стены тесных, узких комнат были окрашены в яркие голубые и красные цвета. Вот всё, что осталось от целого города; более величественное зрелище ожидало нас в Помпее. Резина осталась позади нас, и теперь кругом расстилалось застывшее неровными буграми море из чёрной, как смоль, лавы. Но здесь уже было возведено много новых зданий, зеленели небольшие виноградники; только маленькая полуразрушенная церковь напоминала ещё о погребённой под лавою местности.
— Я сам был свидетелем её гибели! — сказал Маретти. — Я был тогда ещё ребёнком, но никогда не забуду этого ужасного дня. Этот чёрный шлак лился тогда с горы на Торре дель Греко раскалённым потоком. Отец мой — beati sunt mortui! — сам рвал для меня спелый виноград тут, где теперь одна чёрная, твёрдая, как камень, кора; в этой церкви ярко сияли тогда свечи, а на стенах горело зарево извержения. Виноградник залило лавою, но церковь уцелела в этом огненном море, словно Ноев ковчег.
Я всегда воображал, что Помпея лежит под землёю, как и Геркуланум, но оказалось, что я ошибался. Она смотрит на виноградники и на голубое море с горы. Мы поднялись по крутой тропинке и достигли полуразрушенного вала из тёмно-серой золы; зелёные растения кусты и хлопчатника пытались кое-где одеть его наготу. Пройдя мимо часовых, мы вошли в предместье Помпеи.
— Вы верно читали письма к Тациту? — спросил Маретти. — Читали Плиния Младшего? Сейчас вы увидите комментарии к его труду, каких не может дать вам никто!
Мы пошли по длинной «улице Гробниц»; тут памятник на памятнике. Перед двумя из них стояли круглые скамьи с красивою резьбою. На них отдыхали когда-то помпейцы и помпеянки, любуясь цветущею природою вокруг и суетою, кипевшею на проезжей дороге и в гавани. Затем, по обеим сторонам потянулись ряды домов, все с лавочками; они казались мне человеческими скелетами, устремившими на нас свои пустые глазные впадины.
Кругом были видны следы землетрясения, которое постигло город ещё до разрушения. Видно было, что многие дома только строились, когда их залило огненною лавою; на земле лежали недоконченные мраморные карнизы, а рядом с ними терракотовые модели их.
Наконец, мы добрались и до стен города. К ним вели широкие ступени, как в амфитеатре; перед нами развернулась длинная, узкая улица, вымощенная, как и неаполитанские, широкими плитами лавы, говорившей о ещё более раннем извержении, нежели разрушившее Пом-
