— Однако, вы завзятый обольститель!—сказалъ Дженаро.—И меня за поясъ заткнете, даромъ что я не новичокъ!
— Вы злой человѣкъ! Подите вы съ вашимъ золотомъ!—сказала она ему.—А вотъ, чтобы показать вамъ, какъ мало я нуждаюсь въ немъ и въ вашемъ поцѣлуѣ, я поцѣлую импровизатора!—Она обвила меня руками за шею и дотронулась губами до моихъ губъ, а затѣмъ исчезла за дверями дома.
Послѣ заката солнца я сидѣлъ въ монастырѣ, въ своей каморкѣ наверху, и смотрѣлъ изъ окна на равнину морскую, отливавшую пурпуромъ. По морю ходили широкія волны. Рыбаки вытаскивали на берегъ лодки. Когда совсѣмъ стемнѣло, огоньки заблестѣли ярче, волны засвѣтились фосфорическимъ блескомъ. Стояла невозмутимая тишина. Вдругъ раздалось пѣніе; это запѣли хоромъ рыбаки со своими женами и дѣтьми. Дѣтскіе сопрано сливались съ могучими басами. Какая-то грусть охватила мою душу. Съ неба скатилась звѣздочка и, казалось, упала позади того виноградника, гдѣ меня цѣловала красавица. Я сталъ вспоминать, какъ она была хороша, вспомнилъ и слѣпую дѣвушку, стоявшую въ руинахъ храма, какъ живое изваяніе красоты, но скоро и ту и другую затмилъ образъ Аннунціаты. Она была вдвойнѣ прекрасна: въ ней слились двѣ красоты—духовная и физическая! Грудь моя вздымалась, душа горѣла любовью, тоскою желанія. Аннунціата зажгла въ моемъ сердцѣ чистое пламя любви, но затѣмъ покинула свой храмъ, и теперь жертвенникъ въ немъ былъ опрокинутъ, огонь охватилъ все зданіе! «Вѣчная Матерь Божія!» взмолился я. «Душа моя полна любовью, сердце рвется отъ тоски и желанья!» Я выхватилъ изъ стакана букетъ розъ и, думая объ Аннунціатѣ, горячо прижалъ къ своимъ устамъ прекраснѣйшую изъ нихъ. Мнѣ стало не въ мочь, и я сошелъ къ морю, плескавшему на берегъ, гдѣ пѣли рыбаки и вѣялъ прохладный вѣтеръ. Я взошелъ на каменный мостъ, на которомъ уже стоялъ сегодня. Мимо меня мелькнулъ человѣкъ, закутанный въ широкій плащъ; это былъ Дженаро. Онъ пустился по тропинкѣ къ бѣленькому домику; я за нимъ. Онъ прошелъ мимо окна, въ которомъ свѣтился огонекъ. Я же спрятался въ виноградникѣ противъ самаго окна, такъ что мнѣ видно было всю комнату. Такое же окно находилось и на противоположной сторонѣ дома; высокая лѣстница вела изъ большой комнаты въ мезонинъ. Обѣ маленькія дѣвочки, полураздѣтыя молились на колѣняхъ передъ столикомъ, на которомъ горѣла лампа и стояло распятіе. Старшая сестра ихъ стояла на колѣняхъ между ними. Это была сама Мадонна съ двумя ангелами, живая картина для алтаря, написанная самимъ Рафаэлемъ! Черные глаза красавицы были подняты къ небу, волосы роскошною волной падали на обнаженныя плечи, прекрасныя руки были скрещены на пышной груди. Пульсъ мой забился ускорен-
— Однако, вы завзятый обольститель! — сказал Дженаро. — И меня за пояс заткнёте, даром что я не новичок!
— Вы злой человек! Подите вы с вашим золотом! — сказала она ему. — А вот, чтобы показать вам, как мало я нуждаюсь в нём и в вашем поцелуе, я поцелую импровизатора! — Она обвила меня руками за шею и дотронулась губами до моих губ, а затем исчезла за дверями дома.
После заката солнца я сидел в монастыре, в своей каморке наверху, и смотрел из окна на равнину морскую, отливавшую пурпуром. По морю ходили широкие волны. Рыбаки вытаскивали на берег лодки. Когда совсем стемнело, огоньки заблестели ярче, волны засветились фосфорическим блеском. Стояла невозмутимая тишина. Вдруг раздалось пение; это запели хором рыбаки со своими жёнами и детьми. Детские сопрано сливались с могучими басами. Какая-то грусть охватила мою душу. С неба скатилась звёздочка и, казалось, упала позади того виноградника, где меня целовала красавица. Я стал вспоминать, как она была хороша, вспомнил и слепую девушку, стоявшую в руинах храма, как живое изваяние красоты, но скоро и ту и другую затмил образ Аннунциаты. Она была вдвойне прекрасна: в ней слились две красоты — духовная и физическая! Грудь моя вздымалась, душа горела любовью, тоскою желания. Аннунциата зажгла в моём сердце чистое пламя любви, но затем покинула свой храм, и теперь жертвенник в нём был опрокинут, огонь охватил всё здание! «Вечная Матерь Божия!» взмолился я. «Душа моя полна любовью, сердце рвётся от тоски и желанья!» Я выхватил из стакана букет роз и, думая об Аннунциате, горячо прижал к своим устам прекраснейшую из них. Мне стало невмочь, и я сошёл к морю, плескавшему на берег, где пели рыбаки и веял прохладный ветер. Я взошёл на каменный мост, на котором уже стоял сегодня. Мимо меня мелькнул человек, закутанный в широкий плащ; это был Дженаро. Он пустился по тропинке к беленькому домику; я за ним. Он прошёл мимо окна, в котором светился огонёк. Я же спрятался в винограднике против самого окна, так что мне видно было всю комнату. Такое же окно находилось и на противоположной стороне дома; высокая лестница вела из большой комнаты в мезонин. Обе маленькие девочки, полураздетые молились на коленях перед столиком, на котором горела лампа и стояло распятие. Старшая сестра их стояла на коленях между ними. Это была сама Мадонна с двумя ангелами, живая картина для алтаря, написанная самим Рафаэлем! Чёрные глаза красавицы были подняты к небу, волосы роскошною волной падали на обнажённые плечи, прекрасные руки были скрещены на пышной груди. Пульс мой забился ускорен-
