ломъ-хранителемъ моимъ явилась Лара. Да, все это была правда, а не миражъ! Я видѣлъ то, что было открыто другими лишь годы спустя и что считается теперь въ числѣ прекраснѣйшихъ чудесъ Италіи—«Лазурный гротъ». Дѣвушка была дѣйствительно слѣпая изъ Пестума, но все это выяснилось лишь впослѣдствіи, тогда же оставалось для меня загадкой. Я сложилъ руки и съ умиленіемъ сталъ думать о моемъ прекрасномъ ангелѣ-хранителѣ—Ларѣ.
лом-хранителем моим явилась Лара. Да, всё это была правда, а не мираж! Я видел то, что было открыто другими лишь годы спустя и что считается теперь в числе прекраснейших чудес Италии — «Лазурный грот». Девушка была действительно слепая из Пестума, но всё это выяснилось лишь впоследствии, тогда же оставалось для меня загадкой. Я сложил руки и с умилением стал думать о моём прекрасном ангеле-хранителе — Ларе.
Франческа и Фабіани пробыли ради меня въ Капри два лишнихъ дня. Если прежде мнѣ иногда и случалось страдать отъ ихъ обращенія со мной, то теперь они окружали меня такою заботливостью и любовью, что я привязался къ нимъ всѣмъ сердцемъ.—Тебѣ надо вернуться съ нами въ Римъ!—говорили они мнѣ.—Это будетъ благоразумнѣе всего!—Мое чудесное спасеніе и видѣніе въ пещерѣ такъ сильно подѣйствовали на мою экзальтированную натуру, я почувствовалъ себя до того всецѣло въ рукахъ невидимаго Промысла, Который заботливо устраиваетъ все къ лучшему для меня, что сталъ принимать все, даже случайное, за указаніе свыше. Поэтому, когда Франческа ласково пожала мнѣ руку и спросила, не предпочитаю-ли я остаться въ Неаполѣ вмѣстѣ съ Бернардо, я сталъ увѣрять ее, что непремѣнно хочу вернуться въ Римъ.
— Мы пролили бы о тебѣ не мало слезъ, Антоніо!—сказала она, горячо пожимая мою руку.—Доброе ты наше дитя! Мадонна простерла надъ тобой Свою спасительную десницу!
— Eccellenza узнаетъ,—сказалъ Фабіани:—что тотъ Антоніо, на котораго онъ сердился, утонулъ въ Средиземномъ морѣ! Мы же привеземъ ему нашего прежняго, милаго Антоніо!
— Бѣдный Дженаро!—вздохнула Франческа.—У него было прекрасное сердце! Вообще образцовый былъ юноша!
Врачъ провелъ возлѣ меня не мало часовъ. Онъ жилъ собственно въ Неаполѣ и только проѣздомъ былъ въ Капри. На третій день онъ и отправился въ Неаполь вмѣстѣ съ нами. Я, по его словамъ, уже вполнѣ оправился, то-есть физически, а не душевно. Я заглянулъ въ царство мертвыхъ, ощутилъ на своемъ челѣ поцѣлуй ангела смерти, и юная душа моя, какъ мимоза, свернула свои листья. Когда мы вошли въ лодку, и я опять увидѣлъ эту прозрачную водяную глубину, воспоминанія разомъ хлынули въ мою душу. Я вспомнилъ, какъ близокъ я былъ къ смерти, вспомнилъ свое чудесное спасеніе, взглянулъ на солнышко, такъ ласково свѣтившее, на голубое море, жизнь показалась мнѣ такою прекрасною, и—слезы брызнули изъ моихъ глазъ. Всѣ трое—и Фабіани, и Франческа,
Франческа и Фабиани пробыли ради меня в Капри два лишних дня. Если прежде мне иногда и случалось страдать от их обращения со мной, то теперь они окружали меня такою заботливостью и любовью, что я привязался к ним всем сердцем. — Тебе надо вернуться с нами в Рим! — говорили они мне. — Это будет благоразумнее всего! — Моё чудесное спасение и видение в пещере так сильно подействовали на мою экзальтированную натуру, я почувствовал себя до того всецело в руках невидимого Промысла, Который заботливо устраивает всё к лучшему для меня, что стал принимать всё, даже случайное, за указание свыше. Поэтому, когда Франческа ласково пожала мне руку и спросила, не предпочитаю ли я остаться в Неаполе вместе с Бернардо, я стал уверять её, что непременно хочу вернуться в Рим.
— Мы пролили бы о тебе немало слёз, Антонио! — сказала она, горячо пожимая мою руку. — Доброе ты наше дитя! Мадонна простерла над тобой Свою спасительную десницу!
— Eccellenza узнает, — сказал Фабиани: — что тот Антонио, на которого он сердился, утонул в Средиземном море! Мы же привезём ему нашего прежнего, милого Антонио!
— Бедный Дженаро! — вздохнула Франческа. — У него было прекрасное сердце! Вообще образцовый был юноша!
Врач провёл возле меня немало часов. Он жил собственно в Неаполе и только проездом был в Капри. На третий день он и отправился в Неаполь вместе с нами. Я, по его словам, уже вполне оправился, то есть физически, а не душевно. Я заглянул в царство мёртвых, ощутил на своём челе поцелуй ангела смерти, и юная душа моя, как мимоза, свернула свои листья. Когда мы вошли в лодку, и я опять увидел эту прозрачную водяную глубину, воспоминания разом хлынули в мою душу. Я вспомнил, как близок я был к смерти, вспомнил своё чудесное спасение, взглянул на солнышко, так ласково светившее, на голубое море, жизнь показалась мне такою прекрасною, и — слёзы брызнули из моих глаз. Все трое — и Фабиани, и Франческа,
