нымъ свидѣтелемъ ихъ взаимнаго счастья и замѣчать, что она обходится съ бѣднымъ пастушонкомъ изъ Кампаньи хотя и попрежнему ласково, но уже безъ прежней любви! Вотъ была бы пытка! Нѣтъ, пусть лучше она принадлежитъ монастырю, гдѣ никто не смѣетъ поднять на нее глазъ, никто не видитъ ея! Да, такъ было лучше, утѣшительнѣе. Итакъ, мнѣ еще можно было позавидовать! Другимъ приходится куда горше.
«Къ морю, къ полному чудесъ морю! Вотъ гдѣ откроется мнѣ новый міръ! Въ Венецію, въ этотъ диковинный, пловучій городъ, царствующій надъ Адріатикою! Въ Венецію, но не черезъ эти мрачные лѣса и грозно сдвинутыя горы, а на крыльяхъ вѣтра по мощнымъ волнамъ!» Вотъ о чемъ я мечталъ.
Сначала я предполагалъ прежде всего побывать во Флоренціи и оттуда проѣхать въ Болонью и Феррару, но потомъ измѣнилъ планъ, оставилъ своего веттурино въ Сполето, взялъ мѣсто въ почтовой каретѣ и ночью перевалилъ черезъ Аппенины и миновалъ Лоретто, не завернувъ—да проститъ мнѣ это Мадонна—въ Ея святой храмъ. Еще съ высоты горъ я видѣлъ Адріатическое море, блестѣвшее на горизонтѣ серебряною полосою, но тогда подо мною, словно гигантскія застывшія волны, лежали горы; теперь же взорамъ моимъ представилось голубое открытое море; по волнамъ неслись украшенные флагами корабли всѣхъ странъ и націй. Мнѣ вспомнился при видѣ этой картинѣ Неаполь, но здѣсь не было ни дымящейся вершины Везувія, ни чуднаго Капри. Я переночевалъ тутъ и видѣлъ во снѣ Фульвію и Фламинію. «Пальма твоего счастья скоро зазеленѣетъ!» сказали мнѣ онѣ обѣ, улыбаясь, и я проснулся; занималась заря.
— Синьоръ!—крикнулъ мнѣ слуга гостиницы, гдѣ я ночевалъ:—Корабль готовъ отплыть въ Венецію, но вы вѣрно захотите сначала осмотрѣть нашъ городъ?—Въ Венецію?—воскликнулъ я.—О, нѣтъ, сейчасъ же, сейчасъ же туда!—Меня влекло туда какое-то необъяснимое чувство. Я взошелъ на корабль, положилъ возлѣ себя свой дорожный мѣшокъ и сталъ любоваться безконечнымъ моремъ. «Прощай моя родина!» Теперь только, когда моя нога уже не касалась земли, я чувствовалъ, что дѣйствительно готовлюсь облетѣть міръ Божій. Я зналъ, что въ сѣверной Италіи увижу новыя картины природы. Сама Венеція, эта богато-убранная невѣста моря, не походитъ ни на одинъ изъ другихъ городовъ Италіи. Надо мною уже вѣялъ флагъ съ изображеніемъ крылатаго льва Венеціи,—корабль былъ венеціанскій. Вотъ паруса надулись отъ вѣтра, и берегъ скрылся изъ вида. Я сидѣлъ у праваго борта и не сводилъ глазъ съ голубыхъ волнъ. Неподалеку отъ меня сидѣлъ молодой матросъ и пѣлъ венеціанскую пѣсню о счастьѣ любви и кратковременности земныхъ радостей.
«Цѣлуй пунцовыя уста, завтра ты уже будешь добычею смерти! Люби,
ным свидетелем их взаимного счастья и замечать, что она обходится с бедным пастушонком из Кампаньи хотя и по-прежнему ласково, но уже без прежней любви! Вот была бы пытка! Нет, пусть лучше она принадлежит монастырю, где никто не смеет поднять на неё глаз, никто не видит её! Да, так было лучше, утешительнее. Итак, мне ещё можно было позавидовать! Другим приходится куда горше.
«К морю, к полному чудес морю! Вот где откроется мне новый мир! В Венецию, в этот диковинный, плавучий город, царствующий над Адриатикою! В Венецию, но не через эти мрачные леса и грозно сдвинутые горы, а на крыльях ветра по мощным волнам!» Вот о чём я мечтал.
Сначала я предполагал прежде всего побывать во Флоренции и оттуда проехать в Болонью и Феррару, но потом изменил план, оставил своего веттурино в Сполето, взял место в почтовой карете и ночью перевалил через Аппенины и миновал Лоретто, не завернув — да простит мне это Мадонна — в Её святой храм. Ещё с высоты гор я видел Адриатическое море, блестевшее на горизонте серебряною полосою, но тогда подо мною, словно гигантские застывшие волны, лежали горы; теперь же взорам моим представилось голубое открытое море; по волнам неслись украшенные флагами корабли всех стран и наций. Мне вспомнился при виде этой картины Неаполь, но здесь не было ни дымящейся вершины Везувия, ни чудного Капри. Я переночевал тут и видел во сне Фульвию и Фламинию. «Пальма твоего счастья скоро зазеленеет!» сказали мне они обе, улыбаясь, и я проснулся; занималась заря.
— Синьор! — крикнул мне слуга гостиницы, где я ночевал: — Корабль готов отплыть в Венецию, но вы верно захотите сначала осмотреть наш город? — В Венецию? — воскликнул я. — О, нет, сейчас же, сейчас же туда! — Меня влекло туда какое-то необъяснимое чувство. Я взошёл на корабль, положил возле себя свой дорожный мешок и стал любоваться бесконечным морем. «Прощай моя родина!» Теперь только, когда моя нога уже не касалась земли, я чувствовал, что действительно готовлюсь облететь мир Божий. Я знал, что в северной Италии увижу новые картины природы. Сама Венеция, эта богато-убранная невеста моря, не походит ни на один из других городов Италии. Надо мною уже веял флаг с изображением крылатого льва Венеции, — корабль был венецианский. Вот паруса надулись от ветра, и берег скрылся из вида. Я сидел у правого борта и не сводил глаз с голубых волн. Неподалёку от меня сидел молодой матрос и пел венецианскую песню о счастье любви и кратковременности земных радостей.
«Целуй пунцовые уста, завтра ты уже будешь добычею смерти! Люби,
