Я посѣтилъ могилу Аннунціаты. Кладбище со своими высокими стѣнами походило на плавающій ковчегъ; это былъ островъ мертвыхъ, окруженный водою. Передо мною разстилалась зеленая лужайка, усѣянная черными крестами. Я отыскалъ могилу. Надпись на крестѣ—одно слово «Аннунціата». Крестъ былъ украшенъ свѣжимъ, красивымъ вѣнкомъ изъ зеленыхъ лавровыхъ вѣтвей; вѣрно его прислали Роза съ Маріей. Я потомъ поблагодарилъ ихъ обѣихъ. Какъ прекрасна была Марія, какъ походила она на олицетвореніе богини красоты—Лару, особенно, когда опускала глаза! И мнѣ невольно казалось, какъ это ни было неправдоподобно, что Лара и Марія одно лицо.
Въ это время я получилъ письмо отъ Фабіани. Я уже четвертый мѣсяцъ проживалъ въ Венеціи; это удивляло его; ему казалось, что мнѣ слѣдовало посѣтить Миланъ или Геную, а не сидѣть на одномъ мѣстѣ. Впрочемъ, онъ предоставлялъ это моему собственному усмотрѣнію. Но что же, въ самомъ дѣлѣ, удерживало меня въ Венеціи, въ этомъ городѣ печали, какимъ онъ представился мнѣ сразу, въ городѣ, гдѣ разбилась въ конецъ лучшая мечта моей жизни? Правда, здѣсь я нашелъ двухъ добрыхъ сестеръ, Розу и Марію, и вѣрнаго друга, Поджіо, какихъ мнѣ не найти уже нигдѣ; но, вѣдь, когда-нибудь да намъ придется разстаться! И все здѣсь только растравляетъ мою печаль. Нѣтъ, прочь, прочь отсюда! Надо поскорѣе подготовить къ предстоящей разлукѣ Розу и Марію. Въ тотъ же вечеръ я сидѣлъ съ ними въ большой залѣ съ балкономъ, выходившимъ на каналъ. Марія велѣла слугѣ зажечь лампу, но Роза нашла, что пріятнѣе посидѣть при свѣтѣ луны. Апельсинныя деревья на балконѣ струили сладкій ароматъ.
— Спой, Марія!—сказала Роза.—Спой ту красивую пѣсню о пещерѣ Троглодитовъ! Пусть Антоніо послушаетъ!
Марія запѣла удивительно нѣжнымъ и мягкимъ голосомъ тихую колыбельную пѣсню. Текстъ и мелодія поразительно соотвѣтствовали другъ другу, ласкали слухъ и уносили сердце и душу въ страну красоты, баюкали ихъ на прозрачныхъ, какъ эфиръ, волнахъ.
— Эта пѣсня какъ будто проникнута какимъ-то внутреннимъ свѣтомъ, дышетъ чѣмъ-то неземнымъ!—сказала Роза.
— Такимъ проявляется безтѣлесный духъ!—сказалъ я.
— Такимъ представляется прекрасный Божій міръ слѣпому!—вздохнула Марія.
— Ну, а развѣ не такимъ является онъ прозрѣвшему?—спросила Роза.
— Не такимъ, и всетаки еще прекраснѣе!—отвѣтила Марія.
Роза разсказала мнѣ то, что я уже слышалъ отъ Поджіо—о слѣпотѣ и исцѣленіи Маріи, благодаря операціи ея дяди. Марія вспоминала о дядѣ съ любовью и благодарностью и съ дѣтскою простотою разсказала мнѣ, ка-
Я посетил могилу Аннунциаты. Кладбище со своими высокими стенами походило на плавающий ковчег; это был остров мёртвых, окружённый водою. Передо мною расстилалась зелёная лужайка, усеянная чёрными крестами. Я отыскал могилу. Надпись на кресте — одно слово «Аннунциата». Крест был украшен свежим, красивым венком из зелёных лавровых ветвей; верно его прислали Роза с Марией. Я потом поблагодарил их обеих. Как прекрасна была Мария, как походила она на олицетворение богини красоты — Лару, особенно, когда опускала глаза! И мне невольно казалось, как это ни было неправдоподобно, что Лара и Мария одно лицо.
В это время я получил письмо от Фабиани. Я уже четвёртый месяц проживал в Венеции; это удивляло его; ему казалось, что мне следовало посетить Милан или Геную, а не сидеть на одном месте. Впрочем, он предоставлял это моему собственному усмотрению. Но что же, в самом деле, удерживало меня в Венеции, в этом городе печали, каким он представился мне сразу, в городе, где разбилась в конец лучшая мечта моей жизни? Правда, здесь я нашёл двух добрых сестёр, Розу и Марию, и верного друга, Поджио, каких мне не найти уже нигде; но, ведь, когда-нибудь да нам придётся расстаться! И всё здесь только растравляет мою печаль. Нет, прочь, прочь отсюда! Надо поскорее подготовить к предстоящей разлуке Розу и Марию. В тот же вечер я сидел с ними в большой зале с балконом, выходившим на канал. Мария велела слуге зажечь лампу, но Роза нашла, что приятнее посидеть при свете луны. Апельсинные деревья на балконе струили сладкий аромат.
— Спой, Мария! — сказала Роза. — Спой ту красивую песню о пещере Троглодитов! Пусть Антонио послушает!
Мария запела удивительно нежным и мягким голосом тихую колыбельную песню. Текст и мелодия поразительно соответствовали друг другу, ласкали слух и уносили сердце и душу в страну красоты, баюкали их на прозрачных, как эфир, волнах.
— Эта песня как будто проникнута каким-то внутренним светом, дышит чем-то неземным! — сказала Роза.
— Таким проявляется бестелесный дух! — сказал я.
— Таким представляется прекрасный Божий мир слепому! — вздохнула Мария.
— Ну, а разве не таким является он прозревшему? — спросила Роза.
— Не таким, и всё-таки ещё прекраснее! — ответила Мария.
Роза рассказала мне то, что я уже слышал от Поджио — о слепоте и исцелении Марии, благодаря операции её дяди. Мария вспоминала о дяде с любовью и благодарностью и с детскою простотою рассказала мне, ка-
