Страница:Андерсен-Ганзен 3.pdf/249

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


лись даже за ея жизнь, но теперь опасность миновала, и дѣвушка поправлялась, хотя еще и не выходила изъ дома. Затѣмъ Поджіо шутливо спрашивалъ меня, не плѣнился-ли я какою-нибудь красавицей въ Миланѣ, и напоминалъ о закладѣ. Письмо дышало такимъ беззаботнымъ весельемъ, что, какъ ни мало вообще соотвѣтствовало моему душевному настроенію, всетаки обрадовало меня. Я какъ будто увидѣлъ передъ собою самого милаго, живого, веселаго Поджіо! «Вотъ вамъ и людскіе толки!» думалъ я. «Говорятъ, что онъ таитъ въ сердцѣ глубокое горе, что веселость его напускная, а онъ таковъ и есть по натурѣ! Говорятъ, что Марія моя невѣста, а я и не думаю любить ее! Я скучаю по ней, какъ и по Розѣ, а, вѣдь, не говорятъ же, что я влюбленъ въ Розу. Ахъ, скорѣе бы назадъ въ Венецію! Тутъ я не выдержу!» Но потомъ я опять осмѣивалъ себя за свое странное влеченіе. Чтобы разсѣяться, я вышелъ изъ воротъ на площадь д’Арми къ тріумфальной аркѣ Наполеона, или Порта Чемпіоне, какъ ее называютъ. Тутъ кипѣла работа. Я вошелъ въ калитку низкаго забора, окружавшаго великолѣпное сооруженіе; на землѣ стояли два новыхъ мраморныхъ коня; кругомъ были разбросаны мраморныя глыбы и колонны. Какой-то пріѣзжій стоялъ и записывалъ въ книжку то, что разсказывалъ ему гидъ. На видъ ему было лѣтъ тридцать. Я прошелъ мимо него и замѣтилъ у него на груди два неаполитанскихъ ордена. Вотъ онъ поднялъ глаза на арку, и я узналъ его. Это былъ Бернардо. Онъ тоже увидѣлъ меня, кинулся ко мнѣ, обнялъ меня и весело воскликнулъ:

— Антоніо! Давненько не видались! И простились-то мы съ шумомъ и трескомъ! Но, вѣдь, мы все еще друзья, надѣюсь?

Кровь застыла у меня въ жилахъ.—Бернардо!—воскликнулъ я.—Вотъ гдѣ довелось намъ встрѣтиться, на сѣверѣ, подъ самыми Альпами!

— Я такъ даже съ самыхъ Альпъ! Съ глетчеровъ! Видѣлъ тамъ, на холодныхъ горахъ, край свѣта!—И онъ разсказалъ мнѣ, что путешествовалъ все лѣто по Швейцаріи. Нѣмецкіе офицеры, состоявшіе на неаполитанской службѣ, столько наразсказали ему о величіи Швейцаріи, что онъ взялъ, да и порхнулъ на пароходѣ изъ Неаполя въ Геную, а оттуда и дальше, побывалъ въ долинѣ Шамуни и даже взбирался на Монбланъ и на Юнгфрау, на «la bella ragazza», какъ онъ назвалъ ее.—И прехолодная эта красавица!—добавилъ онъ. Мы пошли вмѣстѣ къ новому амфитеатру, затѣмъ назадъ, въ городъ. Онъ разсказалъ мнѣ, что ѣдетъ теперь въ Геную, къ своей невѣстѣ, что собирается остепениться и жениться, звалъ меня на свадьбу, а потомъ лукаво шепнулъ мнѣ на ухо:—А что-жъ ты молчишь о моей ручной птичкѣ, о нашей пѣвичкѣ и обо всѣхъ прочихъ исторіяхъ! Теперь ты самъ узналъ, что юному сердцу не обойтись безъ нихъ. Впрочемъ, узнай о нихъ моя невѣста, у нея, пожалуй, разболѣлась бы голова, а это было бы жаль, я такъ люблю ее!—Я не могъ рѣшиться

Тот же текст в современной орфографии

лись даже за её жизнь, но теперь опасность миновала, и девушка поправлялась, хотя ещё и не выходила из дома. Затем Поджио шутливо спрашивал меня, не пленился ли я какою-нибудь красавицей в Милане, и напоминал о закладе. Письмо дышало таким беззаботным весельем, что, как ни мало вообще соответствовало моему душевному настроению, всё-таки обрадовало меня. Я как будто увидел перед собою самого милого, живого, весёлого Поджио! «Вот вам и людские толки!» думал я. «Говорят, что он таит в сердце глубокое горе, что весёлость его напускная, а он таков и есть по натуре! Говорят, что Мария моя невеста, а я и не думаю любить её! Я скучаю по ней, как и по Розе, а, ведь, не говорят же, что я влюблён в Розу. Ах, скорее бы назад в Венецию! Тут я не выдержу!» Но потом я опять осмеивал себя за своё странное влечение. Чтобы рассеяться, я вышел из ворот на площадь д’Арми к триумфальной арке Наполеона, или Порта Чемпионе, как её называют. Тут кипела работа. Я вошёл в калитку низкого забора, окружавшего великолепное сооружение; на земле стояли два новых мраморных коня; кругом были разбросаны мраморные глыбы и колонны. Какой-то приезжий стоял и записывал в книжку то, что рассказывал ему гид. На вид ему было лет тридцать. Я прошёл мимо него и заметил у него на груди два неаполитанских ордена. Вот он поднял глаза на арку, и я узнал его. Это был Бернардо. Он тоже увидел меня, кинулся ко мне, обнял меня и весело воскликнул:

— Антонио! Давненько не видались! И простились-то мы с шумом и треском! Но, ведь, мы всё ещё друзья, надеюсь?

Кровь застыла у меня в жилах. — Бернардо! — воскликнул я. — Вот где довелось нам встретиться, на севере, под самыми Альпами!

— Я так даже с самых Альп! С глетчеров! Видел там, на холодных горах, край света! — И он рассказал мне, что путешествовал всё лето по Швейцарии. Немецкие офицеры, состоявшие на неаполитанской службе, столько нарассказали ему о величии Швейцарии, что он взял, да и порхнул на пароходе из Неаполя в Геную, а оттуда и дальше, побывал в долине Шамуни и даже взбирался на Монблан и на Юнгфрау, на «la bella ragazza», как он назвал её. — И прехолодная эта красавица! — добавил он. Мы пошли вместе к новому амфитеатру, затем назад, в город. Он рассказал мне, что едет теперь в Геную, к своей невесте, что собирается остепениться и жениться, звал меня на свадьбу, а потом лукаво шепнул мне на ухо: — А что ж ты молчишь о моей ручной птичке, о нашей певичке и обо всех прочих историях! Теперь ты сам узнал, что юному сердцу не обойтись без них. Впрочем, узнай о них моя невеста, у неё, пожалуй, разболелась бы голова, а это было бы жаль, я так люблю её! — Я не мог решиться