Да, быть артистомъ—вотъ это цѣль! И Петька написалъ учителю пѣнія письмо, въ которомъ открылъ ему всю свою душу, свои завѣтныя мечты, надежды и тоску по столицѣ, гдѣ жили его мать и бабушка. Онъ не видался съ ними вотъ уже два года! А, вѣдь, ихъ раздѣляли всего какія-нибудь тридцать миль, шесть часовъ пути! Такъ почему же они не повидались? Да потому, что съ Петьки при отъѣздѣ было взято слово оставаться на мѣстѣ и не помышлять ни о какой поѣздкѣ, у матери же были полны руки дѣла. Несмотря на это, она частенько мечтала о поѣздкѣ, не пугаясь даже страшныхъ расходовъ, но мечты такъ и остались мечтами. Бабушка могла бы, конечно, навѣстить внука, да смерть боялась желѣзныхъ дорогъ; пуститься въ такой путь, значило, по ея понятіямъ, искушать Господа. Нѣтъ, ужъ ее на машину и калачомъ не заманятъ! Стара она больно, чтобы разъѣзжать! Ее ждетъ иной путь по призыву Господа Бога. Все это она говорила въ маѣ, а въ іюнѣ одна одинешенька отправилась за тридцать миль въ чужой городъ, къ чужимъ людямъ! Принудило ее къ этому очень важное и печальное событіе.
Кукушка въ отвѣтъ на вторичный вопросъ Петьки, сколько лѣтъ ему жить, прокуковала несчетное число разъ. Цвѣтущее здоровье его и въ самомъ дѣлѣ обѣщало ему долгую жизнь, освѣщенную, какъ солнышкомъ, веселымъ расположеніемъ духа. И ка̀къ ему было не веселиться, не радоваться! Покровитель его, учитель пѣнія, прислалъ ему такое ласковое письмо, разрѣшилъ ему вернуться въ столицу! Онъ желалъ посмотрѣть, что можетъ выйти изъ Петьки, разъ голосъ его пропалъ. «Выступайте въ роли Ромео!» твердила Петькѣ госпожа Габріэль. «Теперь вы какъ разъ въ такомъ возрастѣ! Да и возмужали вы такъ, что даже гримироваться не надо!» «Будьте Ромео!» твердили и аптекарь съ дочкой. У самого Петьки просто голова кругомъ шла отъ наплыва мыслей. Но «никто не знаетъ, что случится завтра».
Петька сидѣлъ въ саду, прилегавшемъ къ лугу. Былъ вечеръ; луна такъ и сіяла. Щеки юноши горѣли, кровь кипѣла, и холодный вѣтеръ такъ пріятно освѣжалъ его. Надъ лугомъ клубился туманъ; Петькѣ невольно пришли на умъ разсказы о пляскѣ лѣсныхъ дѣвъ, и старинная пѣсня о рыцарѣ Олуфѣ, ѣхавшемъ сзывать гостей на свою свадьбу и перехваченномъ на пути лѣсными дѣвами. Онѣ увлекли его въ свой хороводъ и закружили до смерти. И вотъ этотъ туманъ, освѣщенный блѣдными лучами луны, рисовалъ теперь картины къ старой народной пѣснѣ. Скоро Петька совсѣмъ ушелъ въ міръ фантазіи, сталъ грезить наяву. Кусты мало-по-малу приняли очертанія человѣческихъ и звѣриныхъ фигуръ; онѣ стояли неподвижно, а туманъ, напротивъ, безпрерывно клубился, колебался въ воздухѣ, какъ кисея. Нѣчто подобное видѣлъ Петька въ балетѣ; тамъ лѣсныхъ дѣвъ изображали танцовщицы, порхавшія и
Да, быть артистом — вот это цель! И Петька написал учителю пения письмо, в котором открыл ему всю свою душу, свои заветные мечты, надежды и тоску по столице, где жили его мать и бабушка. Он не видался с ними вот уже два года! А, ведь, их разделяли всего какие-нибудь тридцать миль, шесть часов пути! Так почему же они не повидались? Да потому, что с Петьки при отъезде было взято слово оставаться на месте и не помышлять ни о какой поездке, у матери же были полны руки дела. Несмотря на это, она частенько мечтала о поездке, не пугаясь даже страшных расходов, но мечты так и остались мечтами. Бабушка могла бы, конечно, навестить внука, да смерть боялась железных дорог; пуститься в такой путь, значило, по её понятиям, искушать Господа. Нет, уж её на машину и калачом не заманят! Стара она больно, чтобы разъезжать! Её ждет иной путь по призыву Господа Бога. Всё это она говорила в мае, а в июне одна одинёшенька отправилась за тридцать миль в чужой город, к чужим людям! Принудило её к этому очень важное и печальное событие.
Кукушка в ответ на вторичный вопрос Петьки, сколько лет ему жить, прокуковала несчётное число раз. Цветущее здоровье его и в самом деле обещало ему долгую жизнь, освещённую, как солнышком, весёлым расположением духа. И как ему было не веселиться, не радоваться! Покровитель его, учитель пения, прислал ему такое ласковое письмо, разрешил ему вернуться в столицу! Он желал посмотреть, что может выйти из Петьки, раз голос его пропал. «Выступайте в роли Ромео!» — твердила Петьке госпожа Габриэль. — «Теперь вы как раз в таком возрасте! Да и возмужали вы так, что даже гримироваться не надо!» «Будьте Ромео!» — твердили и аптекарь с дочкой. У самого Петьки просто голова кругом шла от наплыва мыслей. Но «никто не знает, что случится завтра».
Петька сидел в саду, прилегавшем к лугу. Был вечер; луна так и сияла. Щёки юноши горели, кровь кипела, и холодный ветер так приятно освежал его. Над лугом клубился туман; Петьке невольно пришли на ум рассказы о пляске лесных дев и старинная песня о рыцаре Олуфе, ехавшем сзывать гостей на свою свадьбу и перехваченном на пути лесными девами. Они увлекли его в свой хоровод и закружили до смерти. И вот этот туман, освещённый бледными лучами луны, рисовал теперь картины к старой народной песне. Скоро Петька совсем ушёл в мир фантазии, стал грезить наяву. Кусты мало-помалу приняли очертания человеческих и звериных фигур; они стояли неподвижно, а туман, напротив, беспрерывно клубился, колебался в воздухе, как кисея. Нечто подобное видел Петька в балете; там лесных дев изображали танцовщицы, порхавшие и
