и пѣло отъ радости, и много ему надо было имѣть надъ собою власти, чтобы не запѣть во всеуслышаніе въ вагонѣ.
Вотъ показались башни столицы, вотъ и строенія. Поѣздъ подошелъ къ вокзалу. Тутъ ждали Петьку мать съ бабушкой и еще кто-то—госпожа Гофъ, супруга придворнаго переплетчика, урожденная дѣвица Франсенъ. Она не забывала своихъ друзей ни въ горѣ, ни въ радости и не преминула расцѣловать Петьку такъ же сердечно, какъ мать и бабушка. «Гофъ не могъ прійти со мною!» сказала она. «Онъ сидитъ за переплетомъ разныхъ сочиненій для библіотеки Его Величества. Тебѣ повезло, и мнѣ тоже. Теперь у меня есть мужъ, собственный уютный уголокъ и кресло-качалка. Два раза въ недѣлю ты обѣдаешь у насъ. Вотъ посмотришь на мое житье-бытье. Настоящій балетъ!»
Матери и бабушкѣ почти и не удалось поговорить съ Петькой, зато онѣ смотрѣли на него, и глаза ихъ такъ и сіяли радостью. Петька сѣлъ на извозчика и поѣхалъ къ учителю пѣнія, а мать съ бабушкой смотрѣли ему вслѣдъ, смѣясь и плача.
— Какой же онъ красавчикъ!—сказала бабушка.
— А выраженіе у него все такое же хорошее, честное, какъ и прежде!—замѣтила мать.—Такимъ онъ и останется всю жизнь!
Извозчикъ остановился передъ дверями квартиры учителя пѣнія; хозяина не оказалось дома. Петьку встрѣтилъ и проводилъ въ отведенную ему комнату старый слуга. По стѣнамъ комнатки висѣли портреты композиторовъ, а на печкѣ стоялъ ослѣпительно бѣлый гипсовый бюстъ. Старикъ, немножко тугой на смѣкалку, но до нельзя преданный своему господину, показалъ Петькѣ, куда уложить бѣлье, куда развѣсить платье и обѣщалъ свое содѣйствіе по части чистки сапоговъ. Тутъ явился и самъ хозяинъ и сердечно привѣтствовалъ Петьку на новосельѣ.
— Вотъ и все помѣщеніе!—сказалъ онъ Петькѣ.—Не побрезгуй! Клавикорды въ залѣ къ твоимъ услугамъ. Завтра испробуемъ твой голосъ! А это нашъ кастелянъ, нашъ домоправитель!—прибавилъ онъ, кивая на старика.—Ну, все въ порядкѣ! Даже Карлъ-Марія Веберъ выбѣленъ къ твоему пріѣзду за̀ново! Онъ непозволительно закоптѣлъ!.. Да, вѣдь, это вовсе не Веберъ! Это Моцартъ! Откуда онъ взялся?
— Это старикъ Веберъ!—отвѣтилъ слуга.—Я самъ снесъ его къ мастеру бѣлить и сегодня утромъ принесъ обратно.
— Но это же бюстъ Моцарта, а не Вебера!
— Извините, сударь!—стоялъ на своемъ слуга.—Это старикъ Веберъ, только онъ сталъ почище, вотъ вы и не узнали его! Спросите хоть у мастера!—Спросили, и оказалось, что бюстъ Вебера нечаянно разбили въ мастерской и вмѣсто него дали слугѣ бюстъ Моцарта,—все равно, вѣдь, чей бюстъ стоитъ на печкѣ!
и пело от радости, и много ему надо было иметь над собою власти, чтобы не запеть во всеуслышание в вагоне.
Вот показались башни столицы, вот и строения. Поезд подошёл к вокзалу. Тут ждали Петьку мать с бабушкой и ещё кто-то — госпожа Гоф, супруга придворного переплётчика, урождённая девица Франсен. Она не забывала своих друзей ни в горе, ни в радости и не преминула расцеловать Петьку так же сердечно, как мать и бабушка. «Гоф не мог прийти со мною!» — сказала она. — «Он сидит за переплётом разных сочинений для библиотеки Его Величества. Тебе повезло и мне тоже. Теперь у меня есть муж, собственный уютный уголок и кресло-качалка. Два раза в неделю ты обедаешь у нас. Вот посмотришь на моё житьё-бытьё. Настоящий балет!»
Матери и бабушке почти и не удалось поговорить с Петькой, зато они смотрели на него, и глаза их так и сияли радостью. Петька сел на извозчика и поехал к учителю пения, а мать с бабушкой смотрели ему вслед, смеясь и плача.
— Какой же он красавчик! — сказала бабушка.
— А выражение у него всё такое же хорошее, честное, как и прежде! — заметила мать. — Таким он и останется всю жизнь!
Извозчик остановился перед дверями квартиры учителя пения; хозяина не оказалось дома. Петьку встретил и проводил в отведённую ему комнату старый слуга. По стенам комнатки висели портреты композиторов, а на печке стоял ослепительно белый гипсовый бюст. Старик, немножко тугой на смекалку, но донельзя преданный своему господину, показал Петьке, куда уложить бельё, куда развесить платье и обещал своё содействие по части чистки сапогов. Тут явился и сам хозяин и сердечно приветствовал Петьку на новоселье.
— Вот и всё помещение! — сказал он Петьке. — Не побрезгуй! Клавикорды в зале к твоим услугам. Завтра испробуем твой голос! А это наш кастелян, наш домоправитель! — прибавил он, кивая на старика. — Ну, всё в порядке! Даже Карл-Мария Вебер выбелен к твоему приезду за́ново! Он непозволительно закоптел!.. Да, ведь, это вовсе не Вебер! Это Моцарт! Откуда он взялся?
— Это старик Вебер! — ответил слуга. — Я сам снёс его к мастеру белить и сегодня утром принёс обратно.
— Но это же бюст Моцарта, а не Вебера!
— Извините, сударь! — стоял на своём слуга. — Это старик Вебер, только он стал почище, вот вы и не узнали его! Спросите хоть у мастера! — Спросили, и оказалось, что бюст Вебера нечаянно разбили в мастерской и вместо него дали слуге бюст Моцарта, — всё равно, ведь, чей бюст стоит на печке!
