музыкальный вечеръ былъ для него истиннымъ праздникомъ. Онъ предпочиталъ эти концерты опернымъ спектаклямъ,—въ театрѣ всегда что-нибудь мѣшаетъ полнотѣ и цѣльности впечатлѣнія. То артисты не отдаютъ должнаго вниманія тексту и глотаютъ слова такъ, что ихъ одинаково пойметъ и китаецъ, и гренландецъ, то страдаютъ недостаткомъ драматическаго таланта, то отсутствіемъ голоса, то хрипятъ, какъ шарманки, то терзаютъ слухъ фальшивыми нотами… А фальшь въ декораціяхъ и костюмахъ?! Въ концертѣ же не приходится страдать ни отъ чего подобнаго. Звуки льются свободно и достигаютъ полной своей мощи и красоты, убираютъ голыя стѣны залы драгоцѣнными гобеленами, рисуя картины, задуманныя великими композиторами. Однажды Петька попалъ и на концертъ, данный въ залѣ Музыкальнаго Общества. Была исполнена «Symfonie pastorale» Бетховена. Особенно сильное впечатлѣніе произвело на нашего юнаго друга andante «Сцена у ручья». Эти звуки несли его на лоно природы въ свѣжій зеленый лѣсъ, гдѣ раздается пѣніе жаворонка и соловья, кукованье кукушки. Что за роскошь, что за свѣжесть! Съ этого вечера Петька понялъ, что ему больше всего по душѣ именно такого рода музыкальныя картины, рисующія природу и пробуждающія соотвѣтственныя настроенія въ душѣ. Любимыми композиторами его стали Бетховенъ и Гайднъ.
Петька часто бесѣдовалъ о музыкѣ со своимъ учителемъ, и каждая бесѣда сближала ихъ все больше и больше. Ученикъ не могъ надивиться обширнымъ познаніямъ учителя и съ такою же жадностью слушалъ его объясненія, съ какою бывало внималъ сказкамъ бабушки. Міръ звуковъ сталъ ему теперь такимъ знакомымъ, роднымъ; теперь онъ уже понималъ, о чемъ шепчетъ лѣсъ, шумитъ море, гудитъ богатырскій курганъ, щебечетъ каждая птичка, говоритъ своимъ ароматомъ безмолвный цвѣтокъ.
Уроки пѣнія доставляли истинное удовольствіе и учителю, и ученику. Голосъ Петьки всегда поражалъ своею свѣжестью и чистотою, каждую пѣсенку онъ исполнялъ съ удивительнымъ чувствомъ и выраженіемъ, но лучше всего выходили у него всетаки Шубертовскія «Пѣсни мельника». Молодой человѣкъ удѣлялъ одинаковое вниманіе и мелодіи, и тексту; они составляли въ его исполненіи одно цѣлое, дополняли и освѣщали другъ друга, какъ это и слѣдуетъ. Изъ него вырабатывался настоящій драматическій пѣвецъ, и онъ совершенствовался въ этомъ отношеніи съ каждымъ мѣсяцемъ, даже съ каждымъ днемъ.
Безъ нужды, безъ горя жилось нашему юному другу; онъ былъ здоровъ, веселъ, будущее сулило ему всевозможныя блага. Онъ еще не успѣлъ разочароваться въ людяхъ; по невинности и чистотѣ душевной онъ могъ назваться ребенкомъ, а по выдержкѣ въ трудѣ—зрѣлымъ мужемъ. Всѣ, кто зналъ его, любили его, всюду онъ встрѣчалъ ласковые взгляды и радушный пріемъ. Отношенія же между нимъ и его учите-
музыкальный вечер был для него истинным праздником. Он предпочитал эти концерты оперным спектаклям, — в театре всегда что-нибудь мешает полноте и цельности впечатления. То артисты не отдают должного внимания тексту и глотают слова так, что их одинаково поймёт и китаец, и гренландец, то страдают недостатком драматического таланта, то отсутствием голоса, то хрипят, как шарманки, то терзают слух фальшивыми нотами… А фальшь в декорациях и костюмах?! В концерте же не приходится страдать ни от чего подобного. Звуки льются свободно и достигают полной своей мощи и красоты, убирают голые стены залы драгоценными гобеленами, рисуя картины, задуманные великими композиторами. Однажды Петька попал и на концерт, данный в зале Музыкального Общества. Была исполнена «Symfonie pastorale» Бетховена. Особенно сильное впечатление произвело на нашего юнаго друга andante «Сцена у ручья». Эти звуки несли его на лоно природы в свежий зелёный лес, где раздаётся пение жаворонка и соловья, кукованье кукушки. Что за роскошь, что за свежесть! С этого вечера Петька понял, что ему больше всего по душе именно такого рода музыкальные картины, рисующие природу и пробуждающие соответственные настроения в душе. Любимыми композиторами его стали Бетховен и Гайдн.
Петька часто беседовал о музыке со своим учителем, и каждая беседа сближала их всё больше и больше. Ученик не мог надивиться обширным познаниям учителя и с такою же жадностью слушал его объяснения, с какою бывало внимал сказкам бабушки. Мир звуков стал ему теперь таким знакомым, родным; теперь он уже понимал, о чём шепчет лес, шумит море, гудит богатырский курган, щебечет каждая птичка, говорит своим ароматом безмолвный цветок.
Уроки пения доставляли истинное удовольствие и учителю, и ученику. Голос Петьки всегда поражал своею свежестью и чистотою, каждую песенку он исполнял с удивительным чувством и выражением, но лучше всего выходили у него всё-таки Шубертовские «Песни мельника». Молодой человек уделял одинаковое внимание и мелодии, и тексту; они составляли в его исполнении одно целое, дополняли и освещали друг друга, как это и следует. Из него вырабатывался настоящий драматический певец, и он совершенствовался в этом отношении с каждым месяцем, даже с каждым днём.
Без нужды, без горя жилось нашему юному другу; он был здоров, весел, будущее сулило ему всевозможные блага. Он ещё не успел разочароваться в людях; по невинности и чистоте душевной он мог назваться ребёнком, а по выдержке в труде — зрелым мужем. Все, кто знал его, любили его, всюду он встречал ласковые взгляды и радушный приём. Отношения же между ним и его учите-
