Страница:Андерсен-Ганзен 3.pdf/362

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


нымъ видомъ, точно подачку какую-то. Облагодѣтельствовавъ меня такимъ образомъ, она ужъ и вовсе перестала обращать на меня вниманіе, подошла къ зеркалу и занялась своимъ туалетомъ. Первымъ долгомъ она распустила по плечамъ свои длинные волосы. Я какъ сейчасъ вижу передъ собой эту картину. Желалъ бы того же и тебѣ, читатель! Картинка, право, была недурна!

Впродолженіи двухъ-трехъ часовъ я шелъ, не встрѣчая души живой. Дорога то расширялась безмѣрно, такъ что и краевъ было не видно, то суживалась такъ, что по ней еле-еле могла проѣхать телѣга. Немудрено, что я заблудился; справиться о дорогѣ было не у кого. «Развѣ у этихъ двухъ буковъ?» подумалъ я,—они показались мнѣ земляками. Справился, но тѣ въ отвѣтъ только верхушками покачали.

Наконецъ, я добрелъ до какой-то деревушки. На площадкѣ передъ однимъ изъ домовъ шла пляска. Плясали подъ звуки скрипки инвалида-Орфея однѣ дѣвушки-подростки. Матери и вообще всѣ остальныя, болѣе зрѣлыя, представительницы женскаго населенія деревни чинно сидѣли на окружавшихъ площадку деревянныхъ скамейкахъ и глядѣли на веселье молодежи. На подошедшаго путника никто и вниманія не обратилъ. Можетъ быть, эта старушка въ черной шапочкѣ на сѣдой головѣ погрузилась въ воспоминанія о чудныхъ дняхъ своей юности, когда и она весело плясала тутъ подъ звуки скрипки! Давно кончилась та пляска, и первый танцоръ давно, можетъ быть, спитъ себѣ подъ дерновымъ покровомъ.

Однако, непрерывный рядъ картинъ утомляетъ зрѣніе; даже ребенку, наконецъ, надоѣдаетъ перелистывать книжку съ картинками, какъ бы онѣ ни были пестры. Пропускаю поэтому нѣсколько картинъ, хотя нѣкоторыя изъ нихъ и были очень и очень красивы. Надо дать отдыхъ и себѣ и читателю, а потому ограничусь лишь краткимъ формальнымъ описаніемъ мѣстностей.

Леймбахъ: городъ, 660 жителей, мѣдно-плавильные заводы, ратуша, и т. д. Мансфельдъ: городъ, лежащій въ разстояніи четвертьчасовой ходьбы отъ Леймбаха; 1600 жителей и одна гостиница «Коричневаго Оленя».

Ну вотъ я и отдохнулъ! А читатель? Какъ бы то ни было, а мы теперь уже въ Эйслебенѣ.

Самый городъ показался мнѣ необычайно привѣтливымъ и симпатичнымъ. На площадкѣ передъ старинной церковью игралъ маленькій мальчикъ; онъ выводилъ мѣломъ узоры на каменныхъ плитахъ, служившихъ, можетъ быть, аспидными досками и самому Лютеру, когда онъ игралъ здѣсь ребенкомъ. Ратуша напоминала своими угловатыми рѣзкими очертаніями самый вѣкъ Лютера; она, вѣроятно, сохранила свой первоначальный видъ; напротивъ, домъ, въ которомъ родился великій реформаторъ, не избѣгнулъ нѣкоторыхъ передѣлокъ. Теперь въ немъ помѣщалась школа. Стекла одного окна были украшены изображеніями Лютера и Меланхтона; надъ дверью же виднѣлась надпись, окружавшая барельефъ съ портретомъ Лютера:


Тот же текст в современной орфографии

ным видом, точно подачку какую-то. Облагодетельствовав меня таким образом, она уж и вовсе перестала обращать на меня внимание, подошла к зеркалу и занялась своим туалетом. Первым долгом она распустила по плечам свои длинные волосы. Я как сейчас вижу перед собой эту картину. Желал бы того же и тебе, читатель! Картинка, право, была недурна!

В продолжении двух-трёх часов я шёл, не встречая души живой. Дорога то расширялась безмерно, так что и краёв было не видно, то суживалась так, что по ней еле-еле могла проехать телега. Немудрено, что я заблудился; справиться о дороге было не у кого. «Разве у этих двух буков?» — подумал я, — они показались мне земляками. Справился, но те в ответ только верхушками покачали.

Наконец, я добрёл до какой-то деревушки. На площадке перед одним из домов шла пляска. Плясали под звуки скрипки инвалида-Орфея одни девушки-подростки. Матери и вообще все остальные, более зрелые, представительницы женского населения деревни чинно сидели на окружавших площадку деревянных скамейках и глядели на веселье молодежи. На подошедшего путника никто и внимания не обратил. Может быть, эта старушка в чёрной шапочке на седой голове погрузилась в воспоминания о чудных днях своей юности, когда и она весело плясала тут под звуки скрипки! Давно кончилась та пляска, и первый танцор давно, может быть, спит себе под дерновым покровом.

Однако, непрерывный ряд картин утомляет зрение; даже ребёнку, наконец, надоедает перелистывать книжку с картинками, как бы они ни были пестры. Пропускаю поэтому несколько картин, хотя некоторые из них и были очень и очень красивы. Надо дать отдых и себе и читателю, а потому ограничусь лишь кратким формальным описанием местностей.

Леймбах: город, 660 жителей, медно-плавильные заводы, ратуша, и т. д. Мансфельд: город, лежащий в расстоянии четвертьчасовой ходьбы от Леймбаха; 1600 жителей и одна гостиница «Коричневого Оленя».

Ну вот я и отдохнул! А читатель? Как бы то ни было, а мы теперь уже в Эйслебене.

Самый город показался мне необычайно приветливым и симпатичным. На площадке перед старинной церковью играл маленький мальчик; он выводил мелом узоры на каменных плитах, служивших, может быть, аспидными досками и самому Лютеру, когда он играл здесь ребёнком. Ратуша напоминала своими угловатыми резкими очертаниями самый век Лютера; она, вероятно, сохранила свой первоначальный вид; напротив, дом, в котором родился великий реформатор, не избегнул некоторых переделок. Теперь в нём помещалась школа. Стёкла одного окна были украшены изображениями Лютера и Меланхтона; над дверью же виднелась надпись, окружавшая барельеф с портретом Лютера: