и черной бархатной кофточкѣ. Черные волосы спускались на спину двумя косами, перевитыми золотыми монетками, а на маковкѣ красовалась парчовая шапочка. Она уговаривала младшую сестру взять отъ меня фрукты, но та не хотѣла. Я велѣлъ слугѣ принести разныхъ сластей, и скоро мы съ старшей дѣвочкой подружились. Она показала мнѣ свою игрушку, глиняный кувшинчикъ для питья, изображавшій лошадку съ маленькой птичкой на каждомъ ухѣ. Говори я по-турецки, я бы не замедлилъ разсказать ей объ этой лошадкѣ сказочку! Я усадилъ дѣвочку къ себѣ на колѣни; она гладила меня ручонками по щекамъ и такъ довѣрчиво и ласково глядѣла мнѣ въ глаза, что я не могъ не заговорить съ ней. Говорилъ я, конечно, по-датски, а она, слушая меня, заливалась смѣхомъ; такого забавнаго языка она, конечно, еще никогда ни слыхала и вѣрно полагала, что это просто тарабарщина какая-то. Ея маленькіе ноготки были по обычаю турчанокъ выкрашены въ черный цвѣтъ, поперекъ ладони тоже была проведена черная полоса. Я указалъ на нее пальцемъ, и дѣвочка тотчасъ протянула поперекъ моей ладони кончикъ своей косички, чтобы и у меня на рукѣ была такая же полоска. Она пыталась подманить къ намъ и младшую сестренку, но та, весело переговариваясь съ ней, продолжала держаться на почтительномъ разстояніи. Отецъ подозвалъ старшую дѣвочку къ себѣ и, вѣжливо поклонившись мнѣ на европейскій манеръ, т. е. снявъ съ головы феску, шепнулъ что-то малюткѣ на ухо. Та кивнула головкой, взяла изъ рукъ слуги чашку кофе и поднесла ее мнѣ. Затѣмъ мнѣ была предложена и огромная турецкая трубка. Я не курю, поэтому взялъ лишь кофе и расположился съ нимъ на подушкѣ рядомъ съ любезнымъ туркомъ, дочку котораго успѣлъ обворожить. Милую дѣвочку звали Зюлейкой, и я смѣло могу теперь сказать что сорвалъ въ Дарданельскомъ проливѣ поцѣлуй съ устъ дочери Азіи!
и чёрной бархатной кофточке. Чёрные волосы спускались на спину двумя косами, перевитыми золотыми монетками, а на маковке красовалась парчовая шапочка. Она уговаривала младшую сестру взять от меня фрукты, но та не хотела. Я велел слуге принести разных сластей, и скоро мы со старшей девочкой подружились. Она показала мне свою игрушку, глиняный кувшинчик для питья, изображавший лошадку с маленькой птичкой на каждом ухе. Говори я по-турецки, я бы не замедлил рассказать ей об этой лошадке сказочку! Я усадил девочку к себе на колени; она гладила меня ручонками по щекам и так доверчиво и ласково глядела мне в глаза, что я не мог не заговорить с ней. Говорил я, конечно, по-датски, а она, слушая меня, заливалась смехом; такого забавного языка она, конечно, еще никогда ни слыхала и верно полагала, что это просто тарабарщина какая-то. Её маленькие ноготки были по обычаю турчанок выкрашены в чёрный цвет, поперёк ладони тоже была проведена чёрная полоса. Я указал на неё пальцем, и девочка тотчас протянула поперёк моей ладони кончик своей косички, чтобы и у меня на руке была такая же полоска. Она пыталась подманить к нам и младшую сестренку, но та, весело переговариваясь с ней, продолжала держаться на почтительном расстоянии. Отец подозвал старшую девочку к себе и, вежливо поклонившись мне на европейский манер, т. е. сняв с головы феску, шепнул что-то малютке на ухо. Та кивнула головкой, взяла из рук слуги чашку кофе и поднесла её мне. Затем мне была предложена и огромная турецкая трубка. Я не курю, поэтому взял лишь кофе и расположился с ним на подушке рядом с любезным турком, дочку которого успел обворожить. Милую девочку звали Зюлейкой, и я смело могу теперь сказать, что сорвал в Дарданельском проливе поцелуй с уст дочери Азии!
Высоко на горѣ, откуда открывается видъ на весь городъ, рѣку и поросшіе лѣсомъ острова, расположился древній Градчинъ. Въ здѣшней церкви покоятся въ великолѣпной серебрянной ракѣ мощи Св. Іоанна Непомука. Какая роскошь искусства внутри церкви, какая роскошь природы вокругъ, и все же не сюда прежде всего направляетъ свои стопы датчанинъ, посѣтившій Прагу. Близъ городской площади есть маленькая бѣдная церковь. Чтобы попасть въ нее, надо пройти подъ аркой и затѣмъ черезъ узкій дворъ. Священникъ какъ разъ служитъ обѣдню; колѣнопреклоненная паства шепчетъ одно: «Молись о насъ!» Шепотъ этотъ сливается въ одинъ глухой подавленный вздохъ, какъ будто несущійся изъ какой-то подземной глубины и выростающій въ болѣзненный вопль, стенаніе. Датчанинъ идетъ по корридору направо. Въ колонну вдѣлана большая красновато-коричневая плита, на которой высѣчено изображеніе рыцаря въ доспѣхахъ. Чей это прахъ по-
Высоко на горе, откуда открывается вид на весь город, реку и поросшие лесом острова, расположился древний Градчин. В здешней церкви покоятся в великолепной серебряной раке мощи Св. Иоанна Непомука. Какая роскошь искусства внутри церкви, какая роскошь природы вокруг, и всё же не сюда прежде всего направляет свои стопы датчанин, посетивший Прагу. Близ городской площади есть маленькая бедная церковь. Чтобы попасть в неё, надо пройти под аркой и затем через узкий двор. Священник как раз служит обедню; коленопреклонённая паства шепчет одно: «Молись о нас!» Шёпот этот сливается в один глухой подавленный вздох, как будто несущийся из какой-то подземной глубины и вырастающий в болезненный вопль, стенание. Датчанин идёт по коридору направо. В колонну вделана большая красновато-коричневая плита, на которой высечено изображение рыцаря в доспехах. Чей это прах по-
