Вернулся въ Данію, и вотъ—въ тюрьмѣ!
Цари земные! Что́ вся ваша власть
Когда Небесный Царь васъ покидаетъ!..
(садится возлѣ алькова и прислоняется головой къ кровати).
Къ твоей постели прислонить хочу
Свою сѣдую голову, король мой!
Заря ужъ брезжитъ, я же не успѣлъ
И отдохнуть порядкомъ!—Бентъ до гроба
Тебѣ служить, король мой старый, будетъ;
Какъ пудель вѣрный, спать у ногъ твоихъ,—
Умрешь—могилу сторожить твою!
(Засыпаетъ; начинается тихая торжественная музыка; слышатся мотивы погребальныхъ псалмовъ; съ ними сливаются звуки утреннихъ молитвъ, раздающихся за стѣнами темницы; въ рѣшетчатыя окна ударяютъ лучи солнца).
Христіернъ (просыпаясь). Проклятье! Горе!.. Бентъ!—Ахъ нѣтъ! Все это
Мнѣ лишь пригрезилось! (отдергиваетъ занавѣску и еще нѣсколько времени сидитъ на краю постели; онъ сѣдъ, одѣтъ въ грубое простое платье).
Темница та-же!
(смотритъ на Бента).
Какъ крѣпко спитъ товарищъ вѣрный мой!..
Что мнѣ пригрезилось! Вся жизнь моя
Передо мной какъ будто промелькнула.
Я молодъ былъ опять… съ своей голубкой
Бесѣду велъ я въ Бергенѣ… Потомъ-же
Я въ Копенгагенъ перенесся, гдѣ
Ее убили!.. Я какъ будто самъ былъ
Всему свидѣтелемъ незримымъ.—Да!
Сгубили Дювеке мою!.. Туманомъ
Заволоклась вся жизнь моя, и кровь
Ручьями хлынула!—Нарушить клятву
Не постыдились датскіе дворяне!
Изгнанникомъ въ землѣ чужой бродилъ я,
А на моемъ престолѣ иноземецъ
Голштинскій герцогъ возсѣдалъ спокойно!—
Потомъ опять приснился Бергенъ мнѣ.
Оттуда въ Данію я отплылъ, слову,
Врагомъ мнѣ данному, повѣривъ слѣпо!..
Вернулся в Данию, и вот — в тюрьме!
Цари земные! Что́ вся ваша власть
Когда Небесный Царь вас покидает!..
(садится возле алькова и прислоняется головой к кровати).
К твоей постели прислонить хочу
Свою седую голову, король мой!
Заря уж брезжит, я же не успел
И отдохнуть порядком! — Бент до гроба
Тебе служить, король мой старый, будет;
Как пудель верный, спать у ног твоих, —
Умрешь — могилу сторожить твою!
(Засыпает; начинается тихая торжественная музыка; слышатся мотивы погребальных псалмов; с ними сливаются звуки утренних молитв, раздающихся за стенами темницы; в решетчатые окна ударяют лучи солнца).
Христиерн (просыпаясь). Проклятье! Горе!.. Бент! — Ах нет! Всё это
Мне лишь пригрезилось! (отдергивает занавеску и еще несколько времени сидит на краю постели; он сед, одет в грубое простое платье).
Темница та же!
(смотрит на Бента).
Как крепко спит товарищ верный мой!..
Что мне пригрезилось! Вся жизнь моя
Передо мной как будто промелькнула.
Я молод был опять… с своей голубкой
Беседу вел я в Бергене… Потом же
Я в Копенгаген перенесся, где
Ее убили!.. Я как будто сам был
Всему свидетелем незримым. — Да!
Сгубили Дювеке мою!.. Туманом
Заволоклась вся жизнь моя, и кровь
Ручьями хлынула! — Нарушить клятву
Не постыдились датские дворяне!
Изгнанником в земле чужой бродил я,
А на моем престоле иноземец
Голштинский герцог восседал спокойно! —
Потом опять приснился Берген мне.
Оттуда в Данию я отплыл, слову,
Врагом мне данному, поверив слепо!..
