Извѣстно, что въ Римѣ, столицѣ христіанскаго міра, евреямъ позволено жить лишь въ отведенномъ имъ кварталѣ, узкомъ, грязномъ «Гэто». Каждый вечеръ ворота Гэто закрываются, къ нимъ ставится стража, и ужъ ни въ ворота, ни изъ воротъ не впускается и не выпускается никто. Ежегодно старѣйшины еврейскіе являются въ Капитолій и на колѣняхъ молятъ о дарованіи имъ позволенія остаться въ Римѣ еще на годъ. <Въ> благодарность же обязуются взять на себя всѣ издержки по бѣгу лошадей на Корсо во время карнавала и явиться въ извѣстный день къ католической обѣднѣ, чтобы выслушать проповѣдь обращенія.
Старикъ, который стоялъ передъ нами, проходилъ одинъ въ потьмахъ по узкой улицѣ мимо толпы играющихъ парней и мальчишекъ.—Глядите, жидъ!—закричалъ одинъ, и всѣ принялись надсмѣхаться надъ старикомъ. Онъ было хотѣлъ молча пройти мимо, но парни загородили ему дорогу, и одинъ изъ нихъ, толстый, широкоплечій малый, протянулъ передъ нимъ длинную палку и закричалъ:
— Ну, жидъ, прыгай, не то Гэто закроютъ, и ты не попадешь на ночь домой!.. Ну, покажи же свою ловкость!
— Прыгай, жидъ!—кричали мальчишки.—Богъ Авраама поможетъ тебѣ!
— Что я вамъ сдѣлалъ?—спрашивалъ онъ.—Пустите меня, старика, идти своею дорогой, не смѣйтесь надъ моими сѣдинами, да еще передъ образомъ Той, Которую вы сами молите о милосердіи!
— Ты думаешь, Мадоннѣ есть дѣло до жида?—сказалъ парень.—Ну, прыгнешь-ли ты, старая собака?—И онъ показалъ ему кулакъ, а мальчишки стали напирать на него.
Тутъ Бернардо бросился впередъ, оттолкнулъ ближайшихъ, въ одно мгновеніе выхватилъ у парня палку, замахнулся на него саблей и, держа передъ нимъ ту же самую палку, вскричалъ громовымъ голосомъ:
— Прыгай-ка самъ, или я расшибу тебѣ башку! Да живо! Или, клянусь всѣми святыми, я раскрою тебѣ черепъ!
Парень словно съ облаковъ упалъ; всѣ остальные тоже остолбенѣли: громовой звукъ голоса, обнаженная сабля и офицерскій гвардейскій мундиръ—все это какъ бы наэлектризовало парня, и онъ, не говоря ни слова, перепрыгнулъ черезъ палку, которую только что подставлялъ бѣдному еврею. Вся толпа была поражена не меньше его, никто не смѣлъ пикнуть; всѣ только удивленно глазѣли на происходившее. Едва парень перепрыгнулъ черезъ палку, Бернардо схватилъ его за плечо, погладилъ по щекѣ саблею плашмя и закричалъ:
— Браво, песъ! Отлично! Еще разокъ! И тогда, я думаю, будетъ съ тебя этихъ собачьихъ фокусовъ!
Парню пришлось опять прыгнуть, и толпа, проникшись смѣшною стороной дѣла, принялась кричать «браво» и хлопать въ ладоши.
Известно, что в Риме, столице христианского мира, евреям позволено жить лишь в отведённом им квартале, узком, грязном «Гэто». Каждый вечер ворота Гэто закрываются, к ним ставится стража, и уж ни в ворота, ни из ворот не впускается и не выпускается никто. Ежегодно старейшины еврейские являются в Капитолий и на коленях молят о даровании им позволения остаться в Риме ещё на год. <В> благодарность же обязуются взять на себя все издержки по бегу лошадей на Корсо во время карнавала и явиться в известный день к католической обедне, чтобы выслушать проповедь обращения.
Старик, который стоял перед нами, проходил один впотьмах по узкой улице мимо толпы играющих парней и мальчишек. — Глядите, жид! — закричал один, и все принялись надсмехаться над стариком. Он было хотел молча пройти мимо, но парни загородили ему дорогу, и один из них, толстый, широкоплечий малый, протянул перед ним длинную палку и закричал:
— Ну, жид, прыгай, не то Гэто закроют, и ты не попадёшь на ночь домой!.. Ну, покажи же свою ловкость!
— Прыгай, жид! — кричали мальчишки. — Бог Авраама поможет тебе!
— Что я вам сделал? — спрашивал он. — Пустите меня, старика, идти своею дорогой, не смейтесь над моими сединами, да ещё перед образом Той, Которую вы сами молите о милосердии!
— Ты думаешь, Мадонне есть дело до жида? — сказал парень. — Ну, прыгнешь ли ты, старая собака? — И он показал ему кулак, а мальчишки стали напирать на него.
Тут Бернардо бросился вперёд, оттолкнул ближайших, в одно мгновение выхватил у парня палку, замахнулся на него саблей и, держа перед ним ту же самую палку, вскричал громовым голосом:
— Прыгай-ка сам, или я расшибу тебе башку! Да живо! Или, клянусь всеми святыми, я раскрою тебе череп!
Парень словно с облаков упал; все остальные тоже остолбенели: громовой звук голоса, обнажённая сабля и офицерский гвардейский мундир — всё это как бы наэлектризовало парня, и он, не говоря ни слова, перепрыгнул через палку, которую только что подставлял бедному еврею. Вся толпа была поражена не меньше его, никто не смел пикнуть; все только удивленно глазели на происходившее. Едва парень перепрыгнул через палку, Бернардо схватил его за плечо, погладил по щеке саблею плашмя и закричал:
— Браво, пёс! Отлично! Ещё разок! И тогда, я думаю, будет с тебя этих собачьих фокусов!
Парню пришлось опять прыгнуть, и толпа, проникшись смешною стороной дела, принялась кричать «браво» и хлопать в ладоши.
