Она покраснѣла и остановилась.
— О, они это сейчасъ чувствуютъ! — сказала Долли.
— Но я была бы въ отчаянія, если бы тутъ было что-нибудь серьезное съ его стороны, — перебила ее Анна. — И я увѣрена, что это все забудется, и Кити перестанетъ меня ненавидѣть.
— Впрочемъ, Анна, по правдѣ тебѣ сказать, я не очень желаю для Кити этого брака. И лучше, чтобъ это разошлось, если онъ, Вронскій, могъ влюбиться въ тебя въ одинъ день.
— Ахъ, Боже мой, это было бы такъ глупо! — сказала Анна, и опять густая краска удовольствія выступила на ея лицѣ, когда она услыхала занимавшую ее мысль, выговоренную словами. — Такъ вотъ и я уѣзжаю, сдѣлавъ себѣ врага въ Кити, которую я такъ полюбила. Ахъ, какая она милая! Но ты поправишь это, Долли? Да?
Долли едва могла удерживать улыбку. Она любила Анну, но ей пріятно было видѣть, что и у нея есть слабости.
— Врага? Это не можетъ быть.
— Я такъ бы желала, чтобы вы всѣ меня любили, какъ я васъ люблю; а теперь я еще больше полюбила васъ, — сказала Анна со слезами на глазахъ. — Ахъ, какъ я нынче глупа.
Она провела платкомъ по лицу и стала одѣваться.
Ужъ передъ самымъ отъѣздомъ пріѣхалъ опоздавшій Степанъ Аркадьевичъ, съ краснымъ, веселымъ лицомъ и запахомъ вина и сигары.
Чувствительность Анны сообщилась и Долли и, когда она въ послѣдній разъ обняла золовку, она прошептала:
— Помни, Анна: что ты для меня сдѣлала, я никогда не забуду. И помни, что я любила и всегда буду любить тебя, какъ лучшаго друга!
— Я не понимаю за что, — проговорила Анна, цѣлуя ее и скрывая слезы.
— Ты меня поняла и понимаешь. Прощай, моя прелесть!
