всматривался. Взявшись рукой за холодный столбикъ, она поднялось на ступеньки и быстро вошла въ сѣни вагона. Но въ этихъ маленькихъ сѣняхъ она остановилась, обдумывая въ своемъ воображеніи то, что было. Не вспоминая ни своихъ, ни его словъ, она чувствомъ поняла, что этотъ минутный разговоръ страшно сблизилъ ихъ; и она была испугана и счастлива этимъ. Постоявъ нѣсколько секундъ, она вошла въ вагонъ и сѣла на свое мѣсто. То напряженное состояніе, которое ее мучило сначала, не только возобновилось, но усилилось и дошло до того, что она боялась, что всякую минуту порвется въ ней что-то слишкомъ натянутое. Она не спала всю ночь. Но въ томъ напряженіи и тѣхъ грезахъ, которыя наполняли ея воображеніе, не было ничего непріятнаго и мрачнаго; напротивъ, было что-то радостное, жгучее и возбуждающее. Къ утру Анна задремала, сидя въ креслѣ, и когда проснулась, то уже было свѣтло, и поѣздъ подходилъ къ Петербургу. Тотчасъ же мысли о домѣ, о мужѣ, о сынѣ и заботы предстоящаго дня и слѣдующихъ обступили ее.
Въ Петербургѣ, только что остановился поѣздъ и она вышла, первое лицо, обратившее ея вниманіе, было лицо мужа. „Ахъ, Боже мой! отчего у него стали такія уши?“ подумала она, глядя на его холодную и представительную фигуру и особенно на поразившіе ее теперь хрящи ушей, подпиравшіе поля круглой шляпы. Увидавъ ее, онъ пошелъ къ ней навстрѣчу, сложивъ губы въ привычную ему, насмѣшливую улыбку и прямо глядя на нее большими усталыми глазами. Какое-то непріятное чувство щемило ей сердце, когда она встрѣтила его упорный и усталый взглядъ, какъ будто она ожидала увидѣть его другимъ. Въ особенности поразило ее чувство недовольства собой, которое она испытала при встрѣчѣ съ нимъ. Чувство то было домашнее, знакомое чувство, похожее на состояніе притворства, которое она испытывала въ отношеніяхъ къ мужу; но прежде она не замѣчала этого чувства, теперь она ясно и больно сознала его.
