падавшій на гауптвахту, но любимый и товарищами, и начальствомъ. Подъѣзжая въ двѣнадцатомъ часу съ желѣзной дороги къ своей квартирѣ, Вронскій увидалъ у подъѣзда знакомую ему извозчичью карету. Изъ-за двери еще на свой звонокъ онъ услыхалъ хохотъ мужчинъ и лепетъ женскаго голоса и крикъ Петрицкаго: „Если кто изъ злодѣевъ, то не пускать!“ Вронскій не велѣлъ говорить о себѣ и потихоньку вошелъ въ первую комнату. Баронесса Шильтонъ, пріятельница Петрицкаго, блестя лиловымъ атласомъ платья и румянымъ бѣлокурымъ личикомъ и, какъ канарейка, наполняя всю комнату своимъ парижскимъ говоромъ, сидѣла предъ круглымъ столомъ и варила кофе. Петрицкій въ пальто и ротмистръ Камеровскій въ полной формѣ, вѣроятно со службы, сидѣли вокругъ нея.
— Браво! Вронскій! — закричалъ Петрицкій, вскакивая и гремя стуломъ. — Самъ хозяинъ! Баронесса, кофею ему изъ новаго кофейника. Вотъ не ждали! Надѣюсь, ты доволенъ украшеніемъ твоего кабинета, — сказалъ онъ, указывая на баронессу. — Вы вѣдь знакомы?
— Еще бы! — сказалъ Вронскій, весело улыбаясь и пожимая маленькую ручку баронессы. — Какъ же, старый другъ!
— Вы домой съ дороги, — сказала баронесса, — такъ я бѣгу. Ахъ, я уѣду сію минуту, если я мѣшаю.
— Вы дома тамъ, гдѣ вы, баронесса, — сказалъ Вронскій. — Здравствуй, Камеровскій, — прибавилъ онъ, холодно пожимая руку Камеровскаго.
— Вотъ вы никогда не умѣете говорить такія хорошенькія вещи, — обратилась баронесса къ Петрицкому.
— Нѣтъ, отчего же? Послѣ обѣда и я скажу не хуже.
— Да послѣ обѣда нѣтъ заслуги! Ну, такъ я вамъ дамъ кофею, идите умывайтесь и убирайтесь, — сказала баронесса, опять садясь и заботливо поворачивая винтикъ въ новомъ кофейникѣ. — Пьеръ, дайте кофе, — обратилась она къ Петрицкому, котораго она называла Пьеръ по его фамиліи Петрицкій, не скрывая своихъ отношеній съ нимъ. — Я прибавлю.
