— Почему же вы знаете, что у него бакенбарды, какъ вы говорите, колбасиками?
— А вотъ слушайте. Нынче я ѣздилъ мирить ихъ.
— Ну, и что же?
— Тутъ-то самое интересное. Оказывается, что это счастливая чета титулярнаго совѣтника и титулярной совѣтницы. Титулярный совѣтникъ подаетъ жалобу, и я дѣлаюсь примирителемъ, и какимъ!.. Увѣряю васъ, Талейранъ ничто въ сравненіи со мной.
— Въ чемъ же трудность?
— Да вотъ послушайте… Мы извинились какъ слѣдуетъ: „мы въ отчаяніи, мы просимъ простить за несчастное недоразумѣніе“… Титулярный совѣтникъ съ колбасиками начинаетъ таять, но желаетъ тоже выразить свои чувства, и какъ только онъ начинаетъ выражать ихъ, такъ начинаетъ горячиться и говорить грубости, и опять я долженъ пускать въ ходъ всѣ свои дипломатическіе таланты. „Я согласенъ, что поступокъ ихъ не хорошъ, но прошу васъ принять во вниманіе недоразумѣніе, молодость; потомъ молодые люди только что позавтракали. Вы понимаете. Они раскаиваются отъ всей души, просятъ простить ихъ вину“. Титулярный совѣтникъ опять смягчается: „Я согласенъ, графъ, и готовъ простить, но понимаете, что моя жена, моя жена, честная женщина, подвергается преслѣдованіямъ, грубостямъ и дерзостямъ какихъ-нибудь мальчишекъ, мерз…“ А вы понимаете, мальчишка этотъ тутъ, и мнѣ надо примирять ихъ. Опять я пускаю въ ходъ дипломатію, и опять, какъ только надо закончить все дѣло, мой титулярный совѣтникъ горячится, краснѣетъ, колбасики поднимаются, и опять я разливаюсь въ дипломатическихъ тонкостяхъ.
— Ахъ, это надо разсказать вамъ! — смѣясь обратилась Бетси ко входившей въ ея ложу дамѣ. — Онъ такъ насмѣшилъ меня… Ну, bonne chance, — прибавила она, подавая Вронскому палецъ, свободный отъ держанія вѣера, и движеніемъ плечъ опуская поднявшійся лифъ платья, съ тѣмъ чтобы, какъ слѣдуетъ, быть
