биратель гравюръ, узнавъ, что у жены гости, зашелъ передъ клубомъ въ гостиную. Неслышно по мягкому ковру онъ подошелъ къ княгинѣ Мягкой.
— Какъ вамъ понравилась Нильсонъ? — сказалъ онъ.
— Ахъ, можно ли такъ подкрадываться? Какъ вы меня испугали! — отвѣчала она. — Не говорите пожалуйста со мной про оперу, вы ничего не понимаете въ музыкѣ. Лучше я спущусь до васъ и буду говорить съ вами про ваши маіолики и гравюры. Ну, какое тамъ сокровище купили вы недавно на толкучкѣ?
— Хотите, я вамъ покажу? Но вы не знаете толку.
— Покажите. Я выучилась у этихъ, какъ ихъ зовутъ… банкиры… у нихъ прекрасныя есть гравюры. Они намъ показывали.
— Какъ, вы были у Шюцбургъ? — спросила хозяйка отъ самовара.
— Была, ma chère. Они насъ звали съ мужемъ обѣдать, и мнѣ сказывали, что соусъ на этомъ обѣдѣ стоилъ тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что всѣ ее слушаютъ, — и очень гадкій соусъ, что-то зеленое. Надо было ихъ позвать, и я сдѣлала соусъ на восемьдесятъ пять копеекъ, и всѣ были очень довольны. Я не могу дѣлать тысячерублевыхъ соусовъ.
— Она единственна! — сказала хозяйка.
— Удивительна! — сказалъ кто-то.
Эффектъ, производимый рѣчами княгини Мягкой, всегда былъ одинаковъ, и секретъ производимаго ею эффекта состоялъ въ томъ, что она говорила, хотя и не совсѣмъ кстати, какъ теперь, но простыя вещи, имѣющія смыслъ. Въ обществѣ, гдѣ она жила, такія слова производили дѣйствіе самой остроумной шутки. Княгиня Мягкая не могла понять, отчего это такъ дѣйствовало, но знала, что это такъ дѣйствовало, и пользовалась этимъ.
Такъ какъ во время рѣчи княгини Мягкой всѣ ее слушали,
