телѣжка съ туго запряженною широкими гужами сытою лошадью. Въ телѣжкѣ сидѣлъ туго налитой кровью и туго подпоясанный приказчикъ, служившій кучеромъ Рябинину. Самъ Рябининъ былъ уже въ домѣ и встрѣтилъ пріятелей въ передней. Рябининъ былъ высокій, худощавый человѣкъ среднихъ лѣтъ, съ усами и бритымъ выдающимся подбородкомъ и выпуклыми мутными глазами. Онъ былъ одѣтъ въ длиннополый синій сюртукъ, съ пуговицами ниже зада, и въ высокихъ, сморщенныхъ на щиколоткахъ и прямыхъ на икрахъ, сапогахъ, сверхъ которыхъ были надѣты большія калоши. Онъ округло вытеръ платкомъ свое лицо и, запахнувъ сюртукъ, который и безъ того держался очень хорошо, съ улыбкой привѣтствовалъ вошедшихъ, протягивая Степану Аркадьевичу руку, какъ бы желая поймать что-то.
— А вотъ и вы пріѣхали, — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ, подавая ему руку. — Прекрасно.
— Не осмѣлился ослушаться приказаній вашего сіятельства, хоть слишкомъ дурна дорога. Положительно всю дорогу пѣшкомъ шелъ, но явился въ срокъ. Константинъ Дмитричъ, мое почтеніе, — обратился онъ къ Левину, стараясь поймать и его руку. Но Левинъ, нахмурившись, дѣлалъ видъ, что не замѣчаетъ его руки, и вынималъ вальдшнеповъ. — Изволили потѣшаться охотой? Это какая птица, значитъ, будетъ? — прибавилъ Рябининъ, презрительно глядя на вальдшнеповъ: — вкусъ, значитъ, имѣетъ. — И онъ неодобрительно покачалъ головой, какъ бы сильно сомнѣваясь въ томъ, чтобъ эта овчинка стоила выдѣлки.
— Хочешь въ кабинетъ? — мрачно хмурясь, сказалъ Левинъ по-французски Степану Аркадьевичу. — Пройдите въ кабинетъ, вы тамъ переговорите.
— Очень можно, куда угодно-съ, — съ презрительнымъ достоинствомъ сказалъ Рябининъ, какъ бы желая дать почувствовать, что для другихъ могутъ быть затрудненія, какъ и съ кѣмъ обойтись, но для него никогда и ни въ чемъ не можетъ быть затрудненій.
