жившее только для добра ближняго, какимъ она представлялась. Никто не зналъ, какой она религіи — католической, протестантской или православной, но одно было несомнѣнно — она находилась въ дружескихъ связяхъ съ самыми высшими лицами всѣхъ церквей и исповѣданій.
Варенька жила съ ней постоянно за границей; и всѣ, кто знали мадамъ Шталь, знали и любили m-lle Вареньку, какъ всѣ ее звали.
Узнавъ всѣ подробности, княгиня не нашла ничего предосудительнаго въ сближеніи своей дочери съ Варенькой, тѣмъ болѣе что Варенька имѣла манеры и воспитаніе самыя хорошія: отлично говорила по-французски и по-англійски, а главное — передала отъ г-жи Шталь сожалѣніе, что она по болѣзни лишена удовольствія познакомиться съ княгиней.
Познакомившись съ Варенькой, Кити все болѣе и болѣе прельщалась своимъ другомъ и съ каждымъ днемъ находила въ ней новыя достоинства.
Княгиня, услыхавъ о томъ, что Варенька хорошо поетъ, попросила ее придти къ нимъ пѣть вечеромъ.
— Кити играетъ, и у насъ есть фортепіано, не хорошее, правда, но вы намъ доставите большое удовольствіе, — сказала княгиня со своею притворною улыбкой, которая особенно непріятна была теперь Кити, потому что она замѣтила, что Варенькѣ не хотѣлось пѣть. Но Варенька однако пришла вечеромъ и принесла съ собой тетрадь нотъ. Княгиня пригласила Марью Евгеньевну съ дочерью и полковника.
Варенька казалась совершенно равнодушной къ тому, что тутъ были незнакомыя ей лица, и тотчасъ же подошла къ фортепіано. Она не умѣла себѣ аккомпанировать, но прекрасно читала ноты голосомъ. Кити, хорошо игравшая, аккомпанировала ей.
— У васъ необыкновенный талантъ, — сказала ей княгиня послѣ того, какъ Варенька прекрасно спѣла первую пьесу.
Марья Евгеньевна съ дочерью благодарили и хвалили ее.
