— Я не о васъ, совсѣмъ не о васъ говорю. Вы совершенство. Да, да, я знаю, что вы всѣ совершенство; но что же дѣлать, что я дурная? Этого бы не было, если бы я не была дурная. Такъ пускай я буду какая есть, но не буду притворяться. Что мнѣ за дѣло до Анны Павловны! Пускай они живутъ, какъ хотятъ, и я, какъ хочу. Я не могу быть другою… И все это не то, не то!..
— Да что же не то? — въ недоумѣніи говорила Варенька.
— Все не то. Я не могу иначе жить, какъ по сердцу, а вы живете по правиламъ. Я васъ полюбила просто, а вы вѣрно только за тѣмъ, чтобы спасти меня, научитъ меня!
— Вы несправедливы, — сказала Варенька.
— Да я ничего не говорю про другихъ, я говорю про себя.
— Кити! — послышался голосъ матери, — поди сюда, покажи папа свои корольки.
Кити съ гордымъ видомъ, не помирившись со своимъ другомъ, взяла со стола корольки въ коробочкѣ и пошла къ матери.
— Что съ тобой? Что ты такая красная? — сказали ей мать и отецъ въ одинъ голосъ.
— Ничего, — отвѣчала она, — я сейчасъ приду, — и побѣжала назадъ.
„Она еще тутъ! — подумала она. — Что я скажу ей, Боже мой! что я надѣлала, что я говорила! За что я обидѣла ее? Что мнѣ дѣлать? Что я скажу ей?“ думала Кити и остановилась у двери.
Варенька въ шляпѣ и съ зонтикомъ въ рукахъ сидѣла у стола, разсматривая пружину, которую сломала Кити. Она подняла голову.
— Варенька, простите меня, простите! — прошептала Кити, подходя къ ней. — Я не помню, что я говорила. Я…
— Я, право, не хотѣла васъ огорчать, — сказала Варенька улыбаясь.
Миръ былъ заключенъ. Но съ пріѣздомъ отца для Кити из-
