дойденъ и Титъ, вскинувъ на плечо косу, медленнымъ шагомъ пошелъ заходить по слѣдамъ, оставленнымъ его каблуками по прокосу, и Левинъ точно такъ же пошелъ по своему прокосу, несмотря на то, что потъ катилъ градомъ по его лицу и капалъ съ носа и вся спина его была мокра, какъ вымоченная въ водѣ, — ему было очень хорошо. Въ особенности радовало его то, что онъ зналъ теперь, что выдержитъ.
Его удовольствіе отравилось только тѣмъ, что рядъ его былъ не хорошъ. „Буду меньше махать рукой, больше всѣмъ туловищемъ“, думалъ онъ, сравнивая какъ по ниткѣ обрѣзанный рядъ Тита со своимъ раскиданнымъ и неровно лежащимъ рядомъ.
Первый рядъ, какъ замѣтилъ Левинъ, Титъ шелъ особенно быстро, вѣроятно желая попытать барина, и рядъ попался длиненъ. Слѣдующіе ряды были уже легче, но Левинъ все-таки долженъ былъ напрягать всѣ свои силы, чтобы не отставать отъ мужиковъ.
Онъ ничего не думалъ, ничего не желалъ, кромѣ того, чтобы не отстать отъ мужиковъ и какъ можно лучше сработать. Онъ слышалъ только лязгъ косъ и видѣлъ предъ собой удалявшуюся прямую фигуру Тита, выгнутый полукругъ прокоса, медленно и волнисто склоняющіяся травы и головки цвѣтовъ около лезвія своей косы и впереди себя конецъ ряда, у котораго наступитъ отдыхъ.
Не понимая, что́ это и откуда, въ серединѣ работы онъ вдругъ испыталъ пріятное ощущеніе холода по жаркимъ вспотѣвшимъ плечамъ. Онъ взглянулъ на небо во время натачиванія косы. Набѣжала низкая, тяжелая туча, и шелъ крупный дождь. Одни мужики пошли къ кафтанамъ и надѣли ихъ; другіе, точно такъ же какъ Левинъ, только радостно пожимали плечами подъ пріятнымъ освѣженіемъ.
Прошли еще и еще рядъ. Проходили длинные, короткіе, съ хорошею, съ дурною травой ряды. Левинъ потерялъ всякое сознаніе времени и рѣшительно не зналъ, поздно или
