съ которыми мнѣ пріятно видѣться, — улыбаясь отвѣчалъ Вронскій. Онъ улыбался тому, что предвидѣлъ тему, на которую обратился разговоръ, и это было ему пріятно.
— Единственныя? — улыбаясь переспросилъ Серпуховской.
— Да и я о тебѣ зналъ, но не только черезъ твою жену, — строгимъ выраженіемъ лица запрещая этотъ намекъ, сказалъ Вронскій. — Я очень радъ былъ твоему успѣху, но нисколько не удивленъ. Я ждалъ еще больше.
Серпуховской улыбнулся. Ему, очевидно, было пріятно это мнѣніе о немъ, и онъ не находилъ нужнымъ скрывать это.
— Я, напротивъ, признаюсь откровенно, ждалъ меньше. Но я радъ, очень радъ. Я честолюбивъ, это моя слабость, и я признаюсь въ ней.
— Можетъ быть, ты бы не признавался, если бы не имѣлъ успѣха, — сказалъ Вронскій.
— Не думаю, — опять улыбаясь, сказалъ Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить безъ этого, но было бы скучно. Разумѣется, я, можетъ быть, ошибаюсь, но мнѣ кажется, что я имѣю нѣкоторыя способности въ той сферѣ дѣятельности, которую я избралъ, и что въ моихъ рукахъ власть, какая бы она ни была, если будетъ, то будетъ лучше, чѣмъ въ рукахъ многихъ мнѣ извѣстныхъ, — съ сіяющимъ сознаніемъ успѣха сказалъ Серпуховской. — И потому чѣмъ ближе къ этому, тѣмъ я больше доволенъ.
— Можетъ быть, это такъ для тебя, но не для всѣхъ. Я то же думалъ, а вотъ живу и нахожу, что не сто́итъ жить только для этого, — сказалъ Вронскій.
— Вотъ оно! Вотъ оно! — смѣясь сказалъ Серпуховской. — Я уже началъ съ того, что я слышалъ про тебя, про твой отказъ… Разумѣется, я тебя одобрилъ. Но на все есть манера. И я думаю, что самый поступокъ хорошъ, но ты его сдѣлалъ не такъ, какъ надо.
— Что́ сдѣлано, то сдѣлано; я, ты знаешь, я никогда не отрекаюсь отъ того, что́ сдѣлалъ. И потомъ мнѣ прекрасно.
