двоюроднымъ братомъ Кити, Левинъ очень удивилъ его своею мрачностью.
— Что съ тобой? — спросилъ его Щербацкій.
— Да ничего, такъ, веселаго на свѣтѣ мало.
— Какъ мало? вотъ поѣдемъ со мной въ Парижъ вмѣсто какого-то Мюлуза. Посмотрите, какъ весело.
— Нѣтъ, ужъ я кончилъ. Мнѣ умирать пора.
— Вотъ такъ штука! — смѣясь сказалъ Щербацкій. — Я только приготовился начинать.
— Да и я такъ думалъ недавно, но теперь я знаю, что скоро умру.
Левинъ говорилъ то, что онъ истинно думалъ въ это послѣднее время. Онъ во всемъ видѣлъ только смерть или приближеніе къ ней. Но затѣянное имъ дѣло тѣмъ болѣе занимало его. Надо же было какъ-нибудь доживать жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него все; но именно вслѣдствіе этой темноты онъ чувствовалъ, что единственною руководительною нитью въ этой темнотѣ было его дѣло, и онъ изъ послѣднихъ силъ ухватился и держался за него.
