Каренины, мужъ и жена, продолжали жить въ одномъ домѣ, встрѣчались каждый день, но были совершенно чужды другъ другу. Алексѣй Александровичъ за правило поставилъ каждый день видѣть жену, для того чтобы прислуга не имѣла права дѣлать предположенія, но избѣгалъ обѣдовъ дома. Вронскій никогда не бывалъ въ домѣ Алексѣя Александровича, но Анна видала его внѣ дома, и мужъ зналъ это.
Положеніе было мучительно для всѣхъ троихъ, и ни одинъ изъ нихъ не въ силахъ былъ бы прожить и одного дня въ этомъ положеніи, если бы не ожидалъ, что оно измѣнится и что это только временное, горестное затрудненіе, которое пройдетъ. Алексѣй Александровичъ ждалъ, что страсть эта пройдетъ, какъ и все проходитъ, что всѣ про это забудутъ и имя его останется неопозореннымъ. Анна, отъ которой зависѣло это положеніе и для которой оно было мучительнѣе всѣхъ, переносила его, потому что она не только ждала, но твердо была увѣрена, что все это очень скоро развяжется и уяснится. Она рѣшительно не знала, что́ развяжетъ это положеніе, но твердо была увѣрена, что это что-то придетъ теперь очень скоро. Вронскій, невольно подчиняясь ей, тоже ожидалъ чего-то независимаго отъ него, долженствовавшаго разъяснить всѣ затрудненія.
