Въ то время, какъ она выходила изъ гостиной, въ передней послышался звонокъ.
— Кто это можетъ быть? — сказала Долли.
— За мной рано, а еще кому-нибудь поздно, — замѣтила Кити.
— Вѣрно съ бумагами, — прибавилъ Степанъ Аркадьевичъ, и, когда Анна проходила мимо лѣстницы, слуга взбѣгалъ наверхъ, чтобы доложить о пріѣхавшемъ, а самъ пріѣхавшій стоялъ у лампы; Анна, взглянувъ внизъ, узнала тотчасъ же Вронскаго, и странное чувство удовольствія и вмѣстѣ страха чего-то вдругъ шевельнулось у нея въ сердцѣ. Онъ стоялъ, не снимая пальто, и что-то доставалъ изъ кармана. Въ ту минуту какъ она поровнялась съ серединой лѣстницы, онъ поднялъ глаза, увидалъ ее, и въ выраженіи его лица сдѣлалось что-то пристыженное и испуганное. Она, слегка наклонивъ голову, прошла, а вслѣдъ за ней послышался громкій голосъ Степана Аркадьевича, звавшаго его войти, и негромкій, мягкій и спокойный голосъ отказывавшагося Вронскаго.
Когда Анна вернулась съ альбомомъ, его уже не было, и Степанъ Аркадьевичъ разсказывалъ, что онъ заѣзжалъ узнать объ обѣдѣ, который они завтра давали пріѣзжей знаменитости. — И ни за что не хотѣлъ войти. Какой-то онъ странный, — прибавилъ Степанъ Аркадьевичъ.
Кити покраснѣла. Она думала, что она одна поняла, зачѣмъ онъ пріѣзжалъ и отчего не вошелъ. „Онъ былъ у насъ, — думала она, — и не засталъ, и подумалъ, я здѣсь; но не вошелъ, оттого что думалъ поздно и Анна здѣсь“.
Всѣ переглянулись, ничего не сказавъ, и стали смотрѣть альбомъ Анны.
Ничего не было ни необыкновеннаго, ни страннаго въ томъ, что человѣкъ заѣхалъ къ пріятелю въ половинѣ десятаго узнать подробности затѣваемаго обѣда и не вошелъ; но всѣмъ это показалось странно. Болѣе всѣхъ странно и нехорошо это показалось Аннѣ.
