по законам Финляндии на шведском или финском языках, обязывая только прилагать при них переводы на русский язык, а также удостоверения указанных в них властей о подлинности актов. Нельзя, кажется, не видеть в этом частном указании закона выражения общего принципа — locus regit actum, выставляемого наукой права в видах разрешения вопроса о том — какими законами должны определяться порядок совершения и формы актов, вследствие чего, и нельзя не согласиться с утверждением Малышева, Шершеневича и Рейнке (Русско-польское междуобластное частное право. Жур. Мин. Юст. 1908 г. Кн. 2, стр. 56), а также и сената (реш. 1877 г., № 130) о том, что порядок совершения и формы актов должны вообще определяться по законам места совершения акта, а не по месту приведения акта в действие, или производства по нем, напр. взыскания, как высказал сенат. Указание это сенат дал собственно по поводу подлежавшего обсуждению его случая столкновения законов о форме долговых обязательств, установленной общими законами и местными законами губерний Черниговской и Полтавской. Ввиду, однако же, того обстоятельства, что законы, допускающие совершение актов в порядке и согласно формам, установленным для этого местными законами, имеют только значение законов дозволительных, и нельзя не согласиться и с другим утверждением Малышева, что правило об обсуждении актов со стороны их формы по законам места их совершения имеет только факультативное значение, и что стороны не могут быть лишены права по их усмотрению совершать акты и в порядке, указанном в законах места приведения акта в исполнение. По законам места исполнения сделки, должна быть определяема форма акта, по утверждению Шалланда, высказанному им в его статье — „О форме актов и сделок, совершенных за границей“, также в случаях совершения их между лицами отсутствующими, за исключением сделок односторонних, напр., дарения, форма каковых сделок должна уже определяться по местным законам лица обязавшегося. Высказавшись подобно другим цивилистам за необходимость вообще определения формы сделок по правилу locus regit actum, он далее еще утверждает, что форма сделки кроме этого должна быть определяема главным образом согласно тому закону места ее совершения, которым регулируются установленные ею правоотношения, а также, что форма сделки может подлежать определению не только по законам места ее совершения, но и по обычаям места ее совершения, что может иметь место в особенности по отношению формы определения сделок торговых (Жур. Мин. Юст. 1902 г. Кн. 6, стр. 67—69), каковые положения, кажется, также возможно принять к руководству в отношении определения формы сделок в указанных им случаях, как нисколько не противоречащие закону.
Что касается, далее, определения того — по каким законам должны быть определяемы права вещные, то в этом отношении следует различать права на имущество движимое и недвижимое. Относительно того — по каким законам должны быть определяемы права на это последнее имущество нельзя не согласиться вполне с утверждением Малышева, Шершеневича и Рейнке (Русско-польское междуобластное частное право. Жур. Мин. Юст. 1908 г. кн. 10, стр. 33), которые полагают что вещные права на это имущество всегда должны быть определяемы по законам места их нахождения — lex rei sitae. Подтверждение этому положению возможно найти и в самом законе, выраженном хотя и в частном правиле 1279 ст., помещенном среди правил „Об открытии наследств и о порядке наследования в имуществе, остающемся в губерниях и областях, на особых правах состоящих, после смерти уроженцев губерний, состоящих на общих, без местных изъятий, правах и в обратном случае“, но заключающем в себе,
