Такъ какъ это былъ перерывъ, и женщина-медіумъ уже пробудилась отъ своего медіумпческаго сна,— она застѣнчиво повалилась и сказала извиняющимся тономъ:
— Можно положить на полъ простыню! Духъ ее подыметъ.
— Ну, тоже важная штука! Эта и на прошломъ сеансѣ было и на позапрошломъ... Нѣтъ, вы намъ чего-нибудь побойчѣй покажите!
— Что-жъ я могу,—пожала пленами Фанни Яковлевна (такъ звали медіума).—Вы же сами знаете, что это не отъ меня зависитъ!
— Такъто оно такъ, —разочарованно протянулъ Синявкинъ. —Нусъ, приступимъ.
Притушили свѣтъ, и Фанни Яковлевна, глубоко и судорожно вздохнувъ, почти моментально заснула.
Минуты три мы сидѣлн въ глубокомъ молчаніи.
Наконецъ, генералъ Сычевой спросилъ соннымъ, сиплымъ голосомъ:
— Духъ, ты здѣсь?
Духъ стукомъ отвѣтилъ:
— Здѣсь.
— Кто ты такой?
Духъ потребовалъ азбуку. Дѣвица Чмокина монотонно начала:
— А, б, в, г...
Нѣсколько стуковъ—и мы узнали не только фамилію духа, но и его профессію:
— Экзекуторъ Бурачковъ.
— Новый духъ, — прошептала Чмокина. — Такого еще не было.
— Зачѣмъ ты здѣсь, духъ?—оевѣдомился Синявкпнъ.
— Что за вопросъ? Вызвали. Сами же вы вызывали.
— Да мы вызывали не тебя. Къ намъ, обыкновенно, является духъ Иды, танцовщицы...
Духъ обиженно промолчалъ.
— Духъ, ты здѣсь?
