тиранъ, звѣрь и то нельзя такъ говорить о родномъ отцѣ!..
— Онъ не былъ ни тираномъ ни звѣремъ.
— Въ такомъ случаѣ, вы были скверной дѣвчонкой?
— А вотъ я вамъ разскажу о своемъ отцѣ, тогда и судите.
Въ будніе дни отецъ все время былъ на службѣ, и домой являлся только вечеромъ, усталый, думающій лишь о постели.
Но передъ праздниками, дня за два до Рождества, занятія у нихъ прекращались, и отецъ являлся домой часовъ въ двѣнадцать дня — до 28 декабря.
Надѣвалъ халатъ и принимался бродить по всѣмъ комнатамъ.
— Мариша! — вдругъ раздавался его тонкій не по росту и сложенiю голосъ. — Почему это тутъ въ углу валяется бумажка?!
— Не знаю, баринъ…
— Ахъ, такъ-сь. Вы не знаете? Интересно, кто же долженъ знать? На чьей это обязанности лежитъ: градского головы, брандмейстера или мѣщанскаго старосты? Значить, — я долженъ убрать эту бумажку, да? Я у васъ служу, да? Вы платите мнѣ жалованье?
— Поѣхалъ, — слышался изъ другой комнаты голосъ старшей сестры.
До чуткаго слуха отца долетало это слово.
— Ахъ, по вашему я «поѣхалъ»,— бросался онъ въ ту комнату, гдѣ сестра переписывала ноты. Такъ-съ. Это вы говорите отцу вашему, или водовозу Никитѣ? Тебя кто кормитъ, кто поитъ, кто обуваетъ? Принцъ монакскій, градской голова, или брандмейстеръ? Ты что думаешь, что если учишься музыкѣ, такъ выше всѣхъ? Отца можешь съ грязью смѣшивать?
