— Ладно,—говоритъ облачко,—полѣзай.
Забрался ребеночекъ въ самую его серединку. Хорошо тамъ: тепло, мягко, уютно. И несетъ его облачко все впередъ, все выше.
Какъ-то высунулъ онъ носикъ—поглядѣть, что за мѣста, и видитъ—они на вершинѣ горы. Солнце ярко свѣтитъ (тучи-то ниже остались), кругомъ лежитъ снѣгъ и блеститъ-переливается лучше серебра и золота. Захотѣлось тутъ ребеночку поиграть и отпросился онъ у облачка на полчасика.
Выскочилъ, запрыгалъ, завертѣлся на твердомъ снѣгу. Ножкамъ его холодно, тѣльцу тепло, ротику смѣшно, а сердечку весело. Успѣлъ онъ наскоро бабу слѣпить и сталъ кидаться снѣжками. Да на бѣду вздумалось ему запустить снѣжкомъ въ свое облачко. А оно-то обидѣлось.
— Хорошо же,—говоритъ,—если ты такъ, то я улечу безъ тебя.
И вправду, тронулось съ мѣста.
Испугался ребеночекъ, бѣжитъ сзади, за пушинки его хватается, проситъ:
— Не сердись, я не буду, больше никогда не буду! Подожди, возьми меня съ собой!
— Ладно, — говорит облачко, — полезай.
Забрался ребёночек в самую его серединку. Хорошо там: тепло, мягко, уютно. И несёт его облачко всё вперёд, всё выше.
Как-то высунул он носик — поглядеть, что за места, и видит — они на вершине горы. Солнце ярко светит (тучи-то ниже остались), кругом лежит снег и блестит-переливается лучше серебра и золота. Захотелось тут ребёночку поиграть и отпросился он у облачка на полчасика.
Выскочил, запрыгал, завертелся на твёрдом снегу. Ножкам его холодно, тельцу тепло, ротику смешно, а сердечку весело. Успел он наскоро бабу слепить и стал кидаться снежками. Да на беду вздумалось ему запустить снежком в своё облачко. А оно-то обиделось.
— Хорошо же, — говорит, — если ты так, то я улечу без тебя.
И вправду, тронулось с места.
Испугался ребёночек, бежит сзади, за пушинки его хватается, просит:
— Не сердись, я не буду, больше никогда не буду! Подожди, возьми меня с собой!
