— Да какъ же мнѣ, сѣрый, не плакать: полюбилъ я золотыхъ зайчиковъ, а солнце ихъ у меня отнимаетъ.
Задумался заинька, почесалъ за ушкомъ, а потомъ и говоритъ:
— Вотъ ты что, старый, сдѣлай: какъ придутъ золотые зайчики, ты покрой свои листья мелкимъ дождикомъ, они станутъ клейкими; зайчики къ нимъ и прилипнутъ.
— Ладно,—говоритъ лѣсъ,—попробую.
Такъ онъ и сдѣлалъ. Пришли утромъ золотые зайчики, а онъ смочилъ листья,—они къ листьямъ и приклеились.
Стали листья красивые—золотистые, иные отъ радости зарумянились, у другихъ еще прежнее зеленое слегка сквозитъ.
А лѣсъ-то старый ими тѣшится. Хоть не идутъ къ нему золотые зайчики, ничего: онъ любуется листочками своими золочеными, шелеститъ ими, потряхиваетъ: совсѣмъ на золотыхъ зайчиковъ похоже. А заглянутъ они къ нему ненадолго, онъ уже непремѣнно нѣсколькихъ поймаетъ, запасу своего прибавитъ.
Только стало что-то солнышко на лѣсъ коситься; должно-быть, замѣчаетъ, что онъ зайчиковъ его таскаетъ. Испугался лѣсъ,
— Да как же мне, серый, не плакать: полюбил я золотых зайчиков, а солнце их у меня отнимает.
Задумался заинька, почесал за ушком, а потом и говорит:
— Вот ты что, старый, сделай: как придут золотые зайчики, ты покрой свои листья мелким дождиком, они станут клейкими; зайчики к ним и прилипнут.
— Ладно, — говорит лес, — попробую.
Так он и сделал. Пришли утром золотые зайчики, а он смочил листья, — они к листьям и приклеились.
Стали листья красивые — золотистые, иные от радости зарумянились, у других ещё прежнее зелёное слегка сквозит.
А лес-то старый ими тешится. Хоть не идут к нему золотые зайчики, ничего: он любуется листочками своими золочёными, шелестит ими, потряхивает: совсем на золотых зайчиков похоже. А заглянут они к нему ненадолго, он уже непременно нескольких поймает, запасу своего прибавит.
Только стало что-то солнышко на лес коситься; должно быть, замечает, что он зайчиков его таскает. Испугался лес,