реального. В системе Канта А. — это безусловное нами не познаваемое, мир «вещей в себе». По этому же пути идут и новейшие философские школы, представляя абсолютное — то как метафизическую волю (Шопенгауер), бессознательное (Э. Гартман), то как непознаваемое (Спенсер), то как творческую эволюцию жизненного порыва, познаваемого путем интуиции (Бергсон). Правильное понимание А. было намечено Спинозой и Гегелем. У Спинозы абсолютное было отожествлено с природой, мировой субстанцией, но не было показано перехода от этого абсолютного к отдельным его проявлениям, почему оно сохраняло все еще абстрактный характер. Диалектическое понимание А. было развито Гегелем. С точки зрения диалектического материализма, в противоположность неизменному А. метафизиков, А. — диалектически развивающийся мир, самоопределяющееся и самореализующееся движение материи. Диалектический материализм исходит из признания этого А., как безусловно существующего, содержание которого должно быть нами раскрыто в процессе познания.
В этом смысле А. не исключает условного, относительного, временного, единичного, а составляет целое в его совокупности.
Мы не можем разом, при помощи какойнибудь мистической интуиции, достигнуть абсолютного знания материи, т. — е. всей совокупности связей и опосредствований мира. Но, научно постигая ряд относительных, объективных истин, т. — е. указывающих действительные отношения предметов, мы тем самым проникаем все более и более в природу абсолютного, движущейся и развивающейся материи.
АБСОЛЮТИЗМ (от лат. absolutus — независимый, неограниченный), неограниченная монархия, соответствует рус. слову «самодержавие». Абсолютная монархия, как форма государственного устройства, возникает на основе торгового капитализма. В связи с последним мы ее встречаем всюду — то в вост, государствах эллинистического периода (3—2 вв. до хр. э., см. Эллинизм), то в Римской империи, то в Китае. Для различных стран Европы расцвет А. в новейшее время падает на период от 15 до 18 вв., — на эпоху т. н. первоначального накопления. Описав методы этого последнего, Маркс говорит: «Все они пользуются государственной властью, т. — е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы облегчить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии». — Насилие этой эпохи нужно отличать от феодального насилия, хотя абсолютная монархия и является прямой наследницей феодальной (см. Феодализм). Феодальный насильник не мог действовать один, — т. н. «натуральное», докапиталистическое хозяйство не давало ему для этого средств. Он должен был управлять при помощи целого ряда других крупных землевладельцев, доставлявших ему «натурой»и войско, и полицию, и всякую иную администрацию. Не будучи в состоя 88
нии обойтись без этих помощников («вассалов»), он должен был делиться с ними властью, давать им жалованные грамоты, привилегии, созывать их на совет и т. д.
Словом, в силу чисто экономических условий феодальный монарх мог быть абсолютным, быть самодержцем лишь в отношении своих слуг и крестьян, над к-рыми он насильничал, сколько хотел: по отношению же к своим вассалам он мог быть лишь государем ограниченным, сюзереном, а не суверено м. — Картина изменилась, как только стало развиваться товарное хозяйство и в руках «сюзерена» оказались деньги в форме денежных податей, принудительных займов и т. п. Теперь он мог покупать услуги вместо того, чтобы выпрашивать их у своих вассалов. У него явились наемная армия, наемное чиновничество и т. п.
С их помощью он быстро справляется с феодальными ополчениями и феодальной администрацией своих вассалов и превращает последних в своих подданных.
Они сохраняют привилегии, но лишь по отношению к своим слугам и крестьянам, а не по отношению к сюзерену, превращающемуся в суверена, в самодержца. Власть приобретает, особенно на первых порах, характер чрезвычайно крутой, на первый взгляд даже более насильнический, чем феодальная. Все ранние представители абсолютизма выступают перед нами с классическими чертами тиранов [Филипп «Красивый» (1285—1314) и Людвиг XI (1461—83) во Франции, Генрих VIII (1509—1547) и Стюарты (17 в.) в Англии, Иван Грозный (1533—84) и Петр Романов (1682—1725) в России; самым ранним представителем этого типа был Фридрих II Гогенштауфен, король неаполитанский (1215—1250)].
Но это впечатление обманчиво. На самом деле, насилие эпохи первоначального накопления вышло из школы феодализма, действовало его приемами, но направлялось теперь не только на мелкий люд — крестьян и дворовых, как раньше, а и на крупную знать, к — рой прежний «сюзерен» не смел трогать. Когда вешали крестьян, это казалось дворянам делом естественным, и никто этим не возмущался, но когда стали рубить дворянские головы, не щадя титулованной знати, дворянам стало казаться, что злейшего тиранства и вообразить себе нельзя.
Когда насилие достигло своей ближайшей цели, сломило самостоятельность крупных вассалов и расчистило почву для капиталистич. развития, формы абсолютизма значительно смягчились: абсолютизм Людовика XIV (1643—1715) во Франции, «просвещенный деспотизм» Фридриха II прусск.
(1740—86), Иосифа II австр. (1780—90) или рус. Екатерины II (1762—96) — уже не вызывают воплей о тиранстве, ибо в это время казнили уже опять только простых людей, а знать не трогали. — Являясь могущественным орудием развития капитализма, А. имел громадное влияние на политическую идеологию буржуазного общества. А. по форме был чисто личной властью. Колоссальная сила денег, к-рую политически воплощал новый «суверен», все
