пает линия Энгельса на раскол с оппортунистами. Неустанно внушал он вождям германской социал-демократии, что «единство — прекрасная вещь, покуда оно возможно, но есть вещи поважнее единства». Он не настаивал на немедленном разрыве,— во-первых потому, что считал более выгодным, чтобы оппортунисты были разоблачены перед массами как провокаторы раскола, а во-вторых потому, что более радикальное крыло партии под руководством Бебеля отражало их нападения.
В написанном Э. в 1887 предисловии к «Жилищному вопросу» он выступил против той разновидности «опошления» социализма, которая, «признавая правильными основные воззрения современного социализма» и его требования, отодвигает осуществление их на отдаленное неведомое будущее,— так что «…настоящему отводятся лишь социальные паллиативы…» («Жилищный вопрос», 1932, стр. 8). Это выступление было направлено против правого большинства фракции рейхстага; в противоположность его «филистерству» и «филистерскому добродушию» Энгельс выдвигал требование использовать парламентскую работу — выборы, а также выступления с парламентской трибуны — прежде всего как средство для революционизирования, для «прояснения сознания рабочих масс», с целью «привести их к сознанию своего положения» и проложить таким образом «путь к политическому господству» пролетариата (Письмо Бебелю от 24/III 1891). Э. требовал от фракции рейхстага, чтобы она вносила такие социалистические проекты, к-рые принципиально, по существу, были бы осуществимы в капиталистическом обществе, хотя бы они и не были приемлемы для находящегося у власти правительства при существующем соотношении общественных сил (Письмо Бебелю от 20/I 1888). В упомянутом предисловии к «Жилищному вопросу», а также во многих письменных директивах Э. подчеркивал исключительную важность агитации в деревне, особенно благоприятным условием для к-рой является непрерывно растущая в Германии, в силу специфических обстоятельств, крестьянская кустарная пром-сть. Он требовал популяризации, путем парламентской и внепарламентской агитации, идеи крупных сельскохозяйственных производственных кооперативов, т. к. «при переходе к коммунистическому хозяйству… придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство» (Письмо Бебелю от 20—23/I 1886). Э. часто подчеркивал также значение агитации среди крестьянства, с точки зрения революционизирования армии. Но он решительно выступил против грубого оппортунизма баварских с.-д. вождей с Фольмаром во главе, когда последние в 1894 развернули агитацию среди крестьян с целью завербовать кулаков. Он назвал Фольмара вульгарным демократом, представителем «пошлой народной партии». В результате партейтагам немецкой с.-д-тии 1894 и 1895 под руководством Бебеля удалось отвергнуть предложение оппортунистов.
Борьба за лозунг диктатуры пролетариата. Отмена исключительного закона в 1890 и переход от нелегального положения к легальному вызвали — как в свое время издание этого закона — глубокий кризис в партии, усиление «левого», а равно и правого оппортунизма. Э. решительно выступил против полуанархистского, сыпавшего антипарламентскими фразами «бунта студентов и литераторов», бунта т. н. «молодых». Но еще более энергично Э. боролся со все яснее обнаруживающимися правыми тенденциями: усиливавшимися демократическими иллюзиями, вновь воскресшими традициями лассальянства, разговорами о мирном врастании в социализм. Этому оппортунистическому течению, завоевавшему значительную часть партийной печати и особенно сильно захватившему фракцию рейхстага, не оказывали достаточно серьезного сопротивления даже лучшие элементы партийного руководства — даже Бебель, не говоря уже о Либкнехте, к-рый сам был в тот период главным представителем легальности «во что бы то ни стало». Э. со всей силой своего авторитета выступил против легалистских иллюзий и, рискуя разрывом с партийным руководством, повел самую энергичную борьбу за лозунг диктатуры пролетариата. В янв. 1891 он добился опубликования Марксовой критики «Готской программы» в редактировавшемся Каутским теоретическом партийном органе «Die Neue Zeit». Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что этот документ, содержавший беспощадную критику лассальянства и доказательство того, что путь к социалистическому обществу лежит только через диктатуру пролетариата, подействует на «социалистическую верхушку», как «бомба». И действительно, опубликование «критики» вызвало необычайное возбуждение среди партийных вождей. Фракция рейхстага поспешила в лице Грилленберга объявить с трибуны рейхстага, что партия отвергает взгляды Маркса и никогда не разделяла их, в особенности же его идею о диктатуре пролетариата. Центральный орган партии «Vorwärts» официально заявил, что опубликование этого документа сделано было без ведома партийного руководства, никогда не дававшего на это своего согласия, а Бебель повторил это заявление от своего имени. На эти выступления Э. ответил в марте того же года новой «бомбой», выпустив новое издание Марксовой «Гражданской войны во Франции», этого блестящего, пламенно написанного теоретического и исторического оправдания героической попытки «штурмующих небо» парижских рабочих установить диктатуру пролетариата. Во введении к этому изданию Э. противопоставил демократическим иллюзиям оппортунистов марксистскую теорию государства, согласно к-рой «государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии» (Маркс, Избр. произведения, т. II, М., 1933, стр. 356). В конце этого предисловия Э. с едкой иронией обрушился на «социалистических филистеров», к-рые недавно испытывали «спасительный страх» при слове «диктатура пролетариата», и напомнил им, что Парижская Коммуна, в верности к-рой партия не перестает клясться, мученики которой «…воздвигли себе памятник в великом сердце рабочего класса» (там же, стр. 410), была не чем иным, как диктатурой пролетариата. В течение нескольких месяцев Э. бойкотировался членами партийного руководства, с к-рыми он до этого находился в переписке. Тем не менее он добился того, что центральный орган, под давлением партийных масс, к-рые с радостью приветствовали «Критику Готской программы» (Энгельс—Зорге, 11 /II 1891), был вынужден официально признать идею диктатуры пролетариата,— хотя в качестве лишь оборонительного средства против насиль-
