стоянным повышением арендной платы и барщины ухудшали — даже по сравнению с 18 в. — качество обработки крестьянской земли, приводя к постоянно повторяющимся неурожаям. В 1841 положение в Лифляндии считалось настолько критическим, что со всех сторон стягивались войска на случай ожидаемого всеобщего восстания. Крестьянские массы добивались права переселения во внутренние губернии; целыми толпами переходили они в православие, питая наивную надежду, что в таком случае «православный царь» освободит их от невыносимого ига лютеранских баронов. Однако правительство, обеспокоенное этим движением, в законе 23/I 1845 объявило, что земля является исключительной собственностью дворянства. Под влиянием революции 1848 был издан закон (19/VII 1849), который, сохраняя право собственности на крестьянскую землю за помещиками, обязывал последних предоставить бо́льшую часть ее в пользование крестьян; часть крестьянской земли разрешалось присоединить к помещичьим полям (17 % крестьянской земли в Лифляндии, или 259.694 десятины) — так наз. квотную землю (aliquoter Teil). Впервые признавалась желательной замена отработочной ренты денежной. По примеру Саксонии основан был крестьянский арендный банк. Наступившая в 50-х гг. реакция свела к нулю все значение закона 1849. Переход к капиталистическим отношениям начинается только в 60-х гг. 19 века.
Лит.: Winkelmann Ed., Bibliotheca Livoniae historica, 2 Aufl., B., 1878; ее продолжением являются ежегодные библиографические обзоры: Роеlсhаu A., Die livländische Geschichtsliteratur, Riga, 1883—1903; Feuereisen A., то же, Riga,, 1904—1913; [{{razr|J. G. Eisen v. Schwarzenberg], Eines livländischen Patrioten Beschreibung der Leibeigenschaft, wie solche in Livland über die Bauern eingeführt ist (в кн. Sammlung d. russischen Geschichte, В. IX), Petersburg, 1764; [Jannau H. J.], Geschichte der Sklaverei und Charakter der Bauern in Liv- und Estland, Riga—Lpz., 1786; Лучицкий И. В., Статьи о крестьянах и крестьянской реформе в Лифляндии, в журн. «Северный вестник», СПБ (№ 7, 8 и 9, 1891, и № 1, 2 и 5, 1892).
Период капитализма (с 70-х гг. до наших дней). Период «национального пробуждения». Вторжение капиталистических отношений в хозяйственную жизнь Э. и экономический подъем верхушечной части крестьянства, с одной стороны, глубокие общественные сдвиги в России и развитие национального движения в Зап. Европе, с другой,— вот те исторические и общественно-экономические предпосылки, которые вызвали т. н. национальное пробуждение эстонского народа, столетиями томившегося в рабстве немецких помещиков (баронов). По существу движение это знаменовало появление на исторической сцене национальной эстонской буржуазии, начавшей осознавать свои классовые интересы и стремившейся занять соответствующее место в приходившем на смену полуфеодальному об-ву капиталистическом строе. Для ослабления экономической основы господства помещиков идеологами нарождающейся буржуазии был выдвинут ряд требований по укреплению крестьянского хозяйства и прежде всего уничтожение отработочной системы и замена ее денежной арендой и выкупом крестьянских усадеб; при первых же выступлениях стали предъявляться и некоторые весьма скромные политические требования, как изъятие крестьянских общин и волостных судов из-под влияния дворянства, расширение прав эстонского языка в судебных и правительственных инстанциях, ограничение телесного наказания и т. д. Реформы 60-х и 70-х гг. (ограничение телесного наказания, 1865; реформа крестьянской общины и волостных судов, 1866; закон об отмене отработочной системы, 1868; освобождение ремесленной пром-сти от цеховой замкнутости, 1866; реформа городского самоуправления, 1877) дали сильнейший толчок национальному движению, распространив его одновременно на культурную область (борьба с немецкими баронами и пасторами за влияние на школьную политику и т. д.). В то время как радикальные элементы («младоэстонцы») стремились к полной ликвидации привилегий помещиков, настаивая на борьбе с ними, соглашатели («старобалтийцы») отвергали принцип борьбы, проповедуя общность интересов всех национальностей Прибалтики и их мирное сожительство. По существу же как те, так и другие, хотя и выступали под общенациональным лозунгом защиты интересов «всех слоев народа», были в действительности идеологами городской буржуазии и зажиточной части крестьянства, т. н. «серых баронов». Отношение даже радикального течения, не говоря уже о соглашателях, к рабочему движению было резко отрицательным. Радикальная газета «Sakala», основанная К. Р. Якобсоном (1878) и выступавшая против привилегий помещиков, называла соц.-демократов «подонками общества». Поэтому, когда в 80-х гг. надвинулась реакция и пришлось отказаться от радикализма, оба течения мирно объединились. Под ударами руссификаторской политики царизма рухнули все националистические планы, а экономическое развитие страны дало движению общественных сил и общественной мысли совершенно иное направление.
Эпоха первого революционного подъема. Последняя четверть 19 в. характеризуется глубокими изменениями в экономике страны. С одной стороны, с 70-х гг. начинается быстрый рост городов, вызванный соединением эстонских портов сетью ж. д. с внутренними губерниями и в первую очередь с Петербургом. Далее, сильно выросла пром-сть: в 1881 в Ревеле было 28 пром. предприятий, в 1900 — св. 100 с общей стоимостью продукции в 6,7 млн. руб. и свыше 10 тыс. рабочих. С другой стороны, в с. х-ве последние десятилетия отличаются временами весьма неблагоприятной конъюнктурой. Чрезмерно высокие выкупные платежи и взвинченная до крайности — под влиянием высокой конъюнктуры 70-х и начала 80-х гг. — арендная плата доводили ежегодно сотни и тысячи сельских хозяев до банкротства и влекли за собой массовое бегство крестьян в города и даже переселение из Прибалтики. Положение крестьян ухудшалось еще кабальными условиями зависимости от помещиков: отработочная система, не говоря о других видах и методах эксплоатации, напр. существовала местами вплоть до 1917. В результате этого двойственного экономического развития эстонская мелкая и средняя буржуазия города и деревни вступила к концу 19 в. под руководством молодой национальной интеллигенции в борьбу с господствовавшим в течение веков зажиточным немецким элементом. Эта в основе своей чисто экономическая борьба приняла национальную форму; именно в таком виде она нашла наиболее живой отклик в широких крестьянских массах как среди хуторян — собственников и арендаторов,— так и среди сотен тысяч безземельных и малоземельных крестьян, а также в ши-
