времени декабристов, стала постоянным явлением русской политической жизни, непрерывно росла количественно и просуществовала (за исключением небольшого перерыва в 1905—07) вплоть до свержения царизма в марте 1917. Причиной этого была необычайная длительность и непрерывность революционной борьбы против самодержавия, борьбы, все расширявшей свою классовую и национальную основу. В то же время эта Э., начиная с 50-х гг. 19 в., не только не была оторвана от политической жизни в самой России, но, наоборот, являлась одним из ее существенных факторов, издавала и доставляла в Россию свободную, бесцензурную печать и в нек-рые периоды сосредоточивала у себя руководящие центры революционных и даже оппозиционных групп и партий, действовавших в России. Т. о. вся история революционного движения народов СССР и особенно история партии большевиков до 1917 тесно связана с историей эмиграции.
На количественном и социальном составе эмиграции, на ее политических стремлениях и деятельности, а также на ее быте и образе жизни отражались все те изменения, какие происходили в политической борьбе в самой России, отражалось выступление новых классов и партий на историческую арену. С этой точки зрения историю русской политической Э. 19 и 20 вв. можно в общих чертах, согласно известной схеме Ленина в его статье «Памяти Герцена» (Соч., т. XV, стр. 468), разделить на следующие периоды: 1) Э. крепостной эпохи, либерально-демократическую, состоявшую гл. обр. из дворян, от декабристов до конца царствования Николая I; 2) Э. разночинно-народническую, Э. мелкобуржуазных демократов и социалистов (60-е и 80-е гг.); наконец 3) период социалистической, по преимуществу социал-демократической Э., принявшей значительные размеры уже со 2-й половины 90-х гг., ставшей серьезным политическим фактором с начала 20 в. и особенно выросшей после подавления первой революции, причем в эту последнюю эпоху она и по составу, а не только по своей классово-политической идеологии, становилась все более пролетарской. Впрочем с началом 20 в. и особенно после поражения революции Э. политическая характеризуется и новым наплывом мелкобуржуазных элементов (с.-p., анархисты, представители угнетенных национальностей и т. п.), отражающим революционизирование и вступление в борьбу значительных слоев демократической интеллигенции, городской и мелкой буржуазии и крестьянства.
Первые политические эмигранты, к которым это название применимо в настоящем смысле слова, были связаны с движением декабристов. Эмигрантом стал с 1825 Н. И. Тургенев (см.), амнистированный лишь в 1856 вместе с другими декабристами. В связи с этим же делом стал эмигрантом и Я. Н. Толстой, поступивший впоследствии на службу в III Отделение в качестве его негласного заграничного представителя и занимавшийся доносами и провокацией. Эмигрантами стал ряд известных писателей и деятелей, приехавших за границу легально, но там себя скомпрометировавших в глазах царского правительства своими сношениями с европейскими революционно-демократическими или социалистическими деятелями и отказавшихся вернуться на родину несмотря на требование русского правительства. В таком положении оказался Бакунин, к-рого сенат заочно приговорил в 1843 к каторжным работам, затем Герцен, приговоренный в 1851 к вечному изгнанию, Н. И. Сазонов, тоже осужденный в 1850, и даже довольно умеренный либерал И. Г. Головин, приговоренный по доносу вышеупомянутого Толстого в 1844 к каторге с лишением (как и все остальные) всех «прав состояния» и с конфискацией имущества. Большая волна эмигрантов появилась в Европе после подавления польского восстания 1830—31. Но польские эмигранты держались замкнуто и лишь время от времени вступали в сношения с представителями русской Э. Начиная с середины 40-х гг. виднейшие русские и польские эмигранты, в. т. ч. Бакунин и польский историк И. Лелевель, познакомились с Марксом, и если Бакунин впоследствии стал непримиримым врагом Маркса, то другие, например Сазонов, на долгие годьи сохранили к нему глубокое уважение и поддерживали с ним связь. Некоторые русские эмигранты, особенно Бакунин, принимали активной участие в революции 1848. Впрочем рус. эмигранты той эпохи были больше всего связаны с радикально-демократич. кругами Франции Германии и Италии, и эта связь продолжалась и в 50-х гг.
Главным центром русской политической Э. вначале был Париж, но с начала 50-х гг., после переезда Герцена в Лондон и особенно со времени организации там Герценом первой «Вольной русской типографии», этот город, где после поражения революции 1848 собрались эмигранты со всех концов Европы, стал идейным центром возрождавшегося освободительного движения в России. Кроме ряда книг и брошюр, в лондонской рус. типографии, под редакцией Герцена и эмигрировавшего в 1856 его друга Огарева, стал выходить журн. «Полярная звезда» (см.) (с 1855) и знаменитый «Колокол» (см.) (с 1857). Оба журнала в значительном количестве экземпляров проникали в царскую Россию и имели огромнейшее идейное влияние. Русская полиция и пограничные власти были еще неопытны в изловлении литературной контрабанды. Кроме того их легко было соблазнить взятками. Наконец связи Герцена в либеральном обществе начала царствования Александра II тоже облегчали доставку нелегальной литературы. В результате транспорт герценовских изданий был поставлен довольно хорошо, они регулярно и в довольно большом количестве доходили в Россию, и на них даже была объявлена подписка.
Русская тайная полиция за границей не только окружала эмигрантов шпионством, но и стремилась по возможности сеять между ними раздоры и дискредитировать их. Так, в 1848 из рус. посольства в Париже через посредство польских эмигрантов был пущен слух, что Бакунин — тайный агент русского правительства. С другой стороны, немало раздражения и разлада вносили в жизнь эмигрантов 40-х и 50-х гг. их взаимные материальные отношения. Если часть эмигрантов, как Герцен и Огарев, получившие большие состояния и успевшие ликвидировать свои недвижимые имущества в России до их конфискации, были богатыми людьми и жили по-барски, то другие, наоборот, сильно нуждались и вынуждены бывали, нередко с большой неохотой, обращаться за помощью к тому же Герцену.
От дворянской Э. николаевской эпохи резко и во всех отношениях отличалась Э. 60-х гг. Если огромное большинство первых эмигрант-
