Кто же онъ, этотъ поэтъ? Онъ—отвѣчатель. Еще минутку маленькой тайны. Есть вопрошающіе, есть просто говорящіе, не идущіе дальше разговора, и есть—ихъ немного—Отвѣчатели. Онъ единый изъ этихъ послѣднихъ.
Теперь внимайте утренней пѣснѣ моей, я возглашаю вамъ знаменія Отвѣчателя,
Городамъ и фермамъ пою я, въ то время какъ въ утреннемъ свѣтѣ они предо мной простираются.
Отвѣчателя ждутъ, всѣ ему отдаются, его слово рѣшающее, и окончательное,
Его принимаютъ всѣ, въ немъ существуютъ, купаясь какъ въ свѣтѣ, въ немъ себя замѣчаютъ.
Человѣкъ есть властительный зовъ и вызовъ,
Прятаться тщетно.
У него ключъ сердецъ, и ему отвѣчаетъ ручка дверная.
Желанность его всемірна, потокъ красоты не больше желаненъ, не больше всеміренъ, чѣмъ онъ.
Каждое существованье имѣетъ свое нарѣчіе, каждая вещь имѣетъ свое нарѣчье и рѣчь,
Онъ разрѣшаетъ всѣ языки въ свой собственный и даетъ его людямъ.
Онъ идетъ въ Капитолій совершенно спокойно,
Онъ бродитъ въ Собраніи, гдѣ засѣдаютъ исполнители Воли Народной.
Потомъ мастеровые считаютъ его мастеровымъ,
И солдаты предполагаютъ, что онъ солдатъ, и матросы, что море ему извѣстно,
И писатели принимаютъ его за писателя, и художники за художника,
И земледѣльцы видятъ, что могъ бы онъ съ ними землю пахать и любить ихъ,
Все равно какое бы ни было дѣло, онъ эту работу можетъ исполнить или уже исполнилъ,
Тот же текст в современной орфографии
Кто же он, этот поэт? Он — отвечатель. Еще минутку маленькой тайны. Есть вопрошающие, есть просто говорящие, не идущие дальше разговора, и есть — их немного — Отвечатели. Он единый из этих последних.
Теперь внимайте утренней песне моей, я возглашаю вам знамения Отвечателя,
Городам и фермам пою я, в то время как в утреннем свете они предо мной простираются.
Отвечателя ждут, все ему отдаются, его слово решающее, и окончательное,
Его принимают все, в нём существуют, купаясь как в свете, в нём себя замечают.
Человек есть властительный зов и вызов,
Прятаться тщетно.
У него ключ сердец, и ему отвечает ручка дверная.
Желанность его всемирна, поток красоты не больше желанен, не больше всемирен, чем он.
Каждое существованье имеет свое наречие, каждая вещь имеет свое наречье и речь,
Он разрешает все языки в свой собственный и дает его людям.
Он идет в Капитолий совершенно спокойно,
Он бродит в Собрании, где заседают исполнители Воли Народной.
Потом мастеровые считают его мастеровым,
И солдаты предполагают, что он солдат, и матросы, что море ему известно,
И писатели принимают его за писателя, и художники за художника,
И земледельцы видят, что мог бы он с ними землю пахать и любить их,
Всё равно какое бы ни было дело, он эту работу может исполнить или уже исполнил,
