гающіе, какъ не слѣпцы на людскомъ базарѣ. „Только птицамъ подъ стать и подъ силу трущобы еловыхъ и сосновыхъ боровъ. А человѣку, если и удастся сюда войти, то не удастся выйти“.
Все странно, все страшно здѣсь. Рядомъ съ молодою жизнью—деревья, „приговоренныя къ смерти“, и уже гніющія въ сердцевинѣ, и уже сгнившія сплошь, въ моховомъ своемъ саванѣ. Здѣсь вѣчный мракъ, здѣсь влажная погребная прохлада среди лѣта, здѣсь движенія нѣтъ, здѣсь крики и звуки пугаютъ сознанье и чувство, здѣсь деревья трутся стволами одно о другое и стонутъ, скрипятъ, старѣютъ, и становятся дуплистыми, ростутъ, умножая лѣсную тьму. Здѣсь живетъ путающій слѣды и сбивающій съ дороги геній чащи,—Лѣшій. Но Лѣшій—все же не Дьяволъ, онъ кружитъ, но не губитъ, и въ мѣстахъ иныхъ его просто именуютъ „Лѣсъ“, прибавляя поговорку: „Лѣсъ праведенъ,—не то, что Чортъ“.
Странный духъ этотъ Лѣшій, въ глазахъ его зеленый огонь, глаза его страшны, но въ нихъ свѣтъ жизни, въ нихъ угли живого костра и въ нихъ изумрудъ травы. Обувь у него перепутана, лѣвая пола кафтана запахнута за правую, рукавицы надѣнетъ—и тутъ начудитъ, правую надѣнетъ на лѣвую руку, а лѣвую на правую. Правое и лѣвое перепутано у Духа Жизни, любящаго сплетенныя вѣтви и пахучіе лѣсные цвѣты. И во всемъ онъ путанникъ, не то, что другіе. Домовой всегда домовой, и ру-
гающие, как не слепцы на людском базаре. «Только птицам под стать и под силу трущобы еловых и сосновых боров. А человеку, если и удастся сюда войти, то не удастся выйти».
Всё странно, всё страшно здесь. Рядом с молодою жизнью — деревья, «приговоренные к смерти», и уже гниющие в сердцевине, и уже сгнившие сплошь, в моховом своем саване. Здесь вечный мрак, здесь влажная погребная прохлада среди лета, здесь движения нет, здесь крики и звуки пугают сознанье и чувство, здесь деревья трутся стволами одно о другое и стонут, скрипят, стареют, и становятся дуплистыми, растут, умножая лесную тьму. Здесь живет путающий следы и сбивающий с дороги гений чащи, — Леший. Но Леший — всё же не Дьявол, он кружит, но не губит, и в местах иных его просто именуют «Лес», прибавляя поговорку: «Лес праведен, — не то, что Чёрт».
Странный дух этот Леший, в глазах его зеленый огонь, глаза его страшны, но в них свет жизни, в них угли живого костра и в них изумруд травы. Обувь у него перепутана, левая пола кафтана запахнута за правую, рукавицы наденет — и тут начудит, правую наденет на левую руку, а левую на правую. Правое и левое перепутано у Духа Жизни, любящего сплетенные ветви и пахучие лесные цветы. И во всём он путанник, не то, что другие. Домовой всегда домовой, и ру-
