Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/208

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


разсчетливъ. Онъ страшно походилъ на ребенка и съ ребяческой безжалостностью тупо бормоталъ: „Не научилъ меня, не научилъ быть безразсуднымъ, всю жизнь я разсчитывалъ, жизнь и просчиталъ. Ты виноватъ, ты во всемъ виноватъ“. И въ злыхъ глазахъ уже была смерть, а старческія губы вдругъ закраснѣлись и залепетали проклятія. И я былъ одинъ. А подъ окномъ взростали красные цвѣты. Изъ тьмы, изъ отчаянья, изъ осенней грязи, изъ зимнихъ холодовъ.

Полюбить Искусство. Безумный, или не знаешь, вѣдь холодный мраморъ любитъ горячую руку ваятеля. Онъ любитъ разсчетъ и сознательность высшихъ числъ, управляющихъ судьбами Міра, а не скудную низость разсчета тѣхъ чиселъ, въ которыхъ считанія малаго дня. Мраморъ тебя изуродуетъ, если ты измѣнникъ предъ собой. Краски твои заржавѣютъ, если нѣтъ въ твоемъ сердцѣ горячихъ капель. Ты можешь любить Искусство, если даже ты будешь позорнымъ. Но Искусство все видитъ. Оно не полюбитъ тебя. Въ горлѣ твоемъ будетъ вкусъ желчи, и ты будешь напрасно жаждать.

Быть въ минувшихъ мірахъ? Но минувшее было текущимъ мгновеньемъ, горящимъ, кипящимъ, зовущимъ, вбирающимъ. Потому-то оно такъ плѣнительно въ самой застылости лавы. Правдивость мгновенья есть достовѣрность Вѣчности. Если ты хочешь быть живымъ, будь съ кипящею лавой, съ кровавою лавой, съ подземнымъ краснымъ расцвѣтомъ Земли, который рвется наружу.


Тот же текст в современной орфографии

расчётлив. Он страшно походил на ребенка и с ребяческой безжалостностью тупо бормотал: «Не научил меня, не научил быть безрассудным, всю жизнь я рассчитывал, жизнь и просчитал. Ты виноват, ты во всём виноват». И в злых глазах уже была смерть, а старческие губы вдруг закраснелись и залепетали проклятия. И я был один. А под окном взрастали красные цветы. Из тьмы, из отчаянья, из осенней грязи, из зимних холодов.

Полюбить Искусство. Безумный, или не знаешь, ведь холодный мрамор любит горячую руку ваятеля. Он любит расчёт и сознательность высших числ, управляющих судьбами Мира, а не скудную низость расчёта тех чисел, в которых считания малого дня. Мрамор тебя изуродует, если ты изменник пред собой. Краски твои заржавеют, если нет в твоем сердце горячих капель. Ты можешь любить Искусство, если даже ты будешь позорным. Но Искусство всё видит. Оно не полюбит тебя. В горле твоем будет вкус желчи, и ты будешь напрасно жаждать.

Быть в минувших мирах? Но минувшее было текущим мгновеньем, горящим, кипящим, зовущим, вбирающим. Потому-то оно так пленительно в самой застылости лавы. Правдивость мгновенья есть достоверность Вечности. Если ты хочешь быть живым, будь с кипящею лавой, с кровавою лавой, с подземным красным расцветом Земли, который рвется наружу.