бронзовыхъ людей Мексики и Перу: внутри было серебро и золото, хоть кровля была соломенная. Въ этой простой мужицкой избѣ стояла она, женственный-дѣвственный призракъ, она, что назвала себя—душой Народной Пѣсни,—мечта и сознательность дѣйствія—Заклинательница грозъ. Она смотрѣла и молча думала, а мысли ея были слышны мнѣ.
Красной калиной покой свой убравъ,
Принеся въ него много лѣсныхъ, стрѣловидныхъ, какъ будто отточенныхъ, травъ,
Я смотрю, хорошо ль убрана моя хата,
И горитъ ли въ ней се́ребро, ярко ли злато.
Все какъ и нужно кругомъ.
Мысли такія же въ сердцѣ, сверкаютъ, цвѣтятся огнемъ.
Сердце колдуетъ.
Что это? Что это тамъ за окномъ?
Дрогнула молнія въ небѣ. Темнѣетъ оно? Негодуетъ?
Или довольно, что въ этомъ вотъ сердцѣ пожаръ?
Вѣтеръ прерывисто дуетъ.
Громъ.
Гулко гремитъ за ударомъ ударъ.
Длится размахъ грозового раската.
Свѣтится золотомъ малая хата.
И опоясанъ огнемъ,
Въ брызгахъ, въ изломахъ червленнаго злата,
Въ рокотахъ струнъ,
Сѣя алмазы продольнымъ дождемъ,
Въ радостяхъ бури, въ восторгѣ возврата,
Мчится Перунъ.[1]
Все кругомъ измѣнило свой видъ. Какъ простая изба превратилась въ храмъ, изукрашенный золо-
бронзовых людей Мексики и Перу: внутри было серебро и золото, хоть кровля была соломенная. В этой простой мужицкой избе стояла она, женственный-девственный призрак, она, что назвала себя — душой Народной Песни, — мечта и сознательность действия — Заклинательница гроз. Она смотрела и молча думала, а мысли её были слышны мне.
Красной калиной покой свой убрав,
Принеся в него много лесных, стреловидных, как будто отточенных, трав,
Я смотрю, хорошо ль убрана моя хата,
И горит ли в ней се́ребро, ярко ли злато.
Всё как и нужно кругом.
Мысли такие же в сердце, сверкают, цветятся огнем.
Сердце колдует.
Что это? Что это там за окном?
Дрогнула молния в небе. Темнеет оно? Негодует?
Или довольно, что в этом вот сердце пожар?
Ветер прерывисто дует.
Гром.
Гулко гремит за ударом удар.
Длится размах грозового раската.
Светится золотом малая хата.
И опоясан огнем,
В брызгах, в изломах червленного злата,
В рокотах струн,
Сея алмазы продольным дождем,
В радостях бури, в восторге возврата,
Мчится Перун.[1]
Всё кругом изменило свой вид. Как простая изба превратилась в храм, изукрашенный золо-
