взоръ всѣ исканія взглядовъ—и глаза мои будутъ властны. Я вброшу въ свой голосъ всѣ голоса—и голосъ мой будетъ какъ буря. Я хочу освѣженнаго міра, я хочу цвѣтовъ изъ молній.
И я съ мольбой обратился къ той стройной тѣни, къ той заклинательницѣ грозъ, которая назвала себя душою Народной Пѣсни:—Дай мнѣ скорѣе два амулета, свѣтлый и темный, ибо воля моя—какъ мечъ. И она дала мнѣ камень-электронъ, извѣстный Славянамъ ужь тысячи лѣтъ, и сказала строки заклятія. И я повторилъ ихъ.
Электронъ, камень-алатырь, |
И, отдавъ мнѣ свѣтлый талисманъ, она вздохнула, потемнѣли ея глаза, блеснули гнѣвомъ, и была
взор все искания взглядов — и глаза мои будут властны. Я вброшу в свой голос все голоса — и голос мой будет как буря. Я хочу освеженного мира, я хочу цветов из молний.
И я с мольбой обратился к той стройной тени, к той заклинательнице гроз, которая назвала себя душою Народной Песни: — Дай мне скорее два амулета, светлый и темный, ибо воля моя — как меч. И она дала мне камень-электрон, известный Славянам уж тысячи лет, и сказала строки заклятия. И я повторил их.
Электрон, камень-алатырь, |
И, отдав мне светлый талисман, она вздохнула, потемнели её глаза, блеснули гневом, и была
