посѣщалъ плавильни, лавки, мельницы, бойни, фабрики, заводы, корабельные доки, онъ приходилъ на свадьбы, на крестины, аукціоны, бѣга, и гонки. Онъ зналъ каждаго омнибуснаго кондуктора въ Нью-Іоркѣ. И никакую сцену природной красоты, ни яблони въ цвѣту, ни лилейный кустъ, гдѣ каждый листъ есть чудо, ни широкій воздухъ, ни заходящее Солнце, ни благовонный вѣтерокъ, напоенный дыханіемъ травъ, онъ не любилъ такъ, какъ людныя улицы гигантскаго Нью-Іорка, съ ихъ „неисчислимыми глазами“. Уитманъ былъ читатель душъ людскихъ. Онъ былъ звѣздочетъ людскихъ глазъ.
Сказать, что онъ былъ демократъ и пѣвецъ Демократіи, это значитъ дать незнающему невѣрное ощущеніе. Ничего не говоритъ намъ, несвѣдущимъ, это затасканное слово. Уитманъ былъ натурой глубоко-религіозной, въ истинномъ смыслѣ этого понятія. Онъ лелѣялъ въ душѣ своей неистощимый запасъ способности преклоненья, восхищенья, обоготворенья, нѣжнаго благоговѣнья. Эта способность вся была устремлена на жизнь. Этотъ сильный человѣкъ твердо стоитъ на землѣ, и говоритъ: „Люблю Землю“. Демократію Уитманъ разсматриваетъ, главнымъ образомъ, не какъ политическое явленіе, а скорѣе какъ форму религіознаго энтузіазма. Вольный союзъ мыслящихъ личностей, гдѣ каждый гармонично выдѣляетъ изъ себя магнетизмъ—тѣмъ, что онъ силенъ, здоровъ, и свободенъ.
Какое сильное проявленье такого магнетическаго
посещал плавильни, лавки, мельницы, бойни, фабрики, заводы, корабельные доки, он приходил на свадьбы, на крестины, аукционы, бега, и гонки. Он знал каждого омнибусного кондуктора в Нью-Йорке. И никакую сцену природной красоты, ни яблони в цвету, ни лилейный куст, где каждый лист есть чудо, ни широкий воздух, ни заходящее Солнце, ни благовонный ветерок, напоенный дыханием трав, он не любил так, как людные улицы гигантского Нью-Йорка, с их «неисчислимыми глазами». Уитман был читатель душ людских. Он был звездочет людских глаз.
Сказать, что он был демократ и певец Демократии, это значит дать незнающему неверное ощущение. Ничего не говорит нам, несведущим, это затасканное слово. Уитман был натурой глубоко-религиозной, в истинном смысле этого понятия. Он лелеял в душе своей неистощимый запас способности преклоненья, восхищенья, обоготворенья, нежного благоговенья. Эта способность вся была устремлена на жизнь. Этот сильный человек твердо стоит на земле, и говорит: «Люблю Землю». Демократию Уитман рассматривает, главным образом, не как политическое явление, а скорее как форму религиозного энтузиазма. Вольный союз мыслящих личностей, где каждый гармонично выделяет из себя магнетизм — тем, что он силен, здоров, и свободен.
Какое сильное проявленье такого магнетического
