Бродяга я. До холодовъ, съ грозой,
Плясалъ огнемъ, и рѣялъ стрекозой.
И вотъ, бездомный, признаюсь я, грѣшникъ,
Что съ завистью смотрю я на скворешникъ.
5 Когда-бъ въ такой забраться теремокъ,
И тамъ въ теплѣ замкнуться на замокъ.
Ахъ, рада бѣлка малому орѣшку.
Подайте пятачокъ мнѣ на ночлежку.
Бродяга я. До холодов, с грозой,
Плясал огнём, и реял стрекозой.
И вот, бездомный, признаюсь я, грешник,
Что с завистью смотрю я на скворешник.
5 Когда б в такой забраться теремок,
И там в тепле замкнуться на замок.
Ах, рада белка малому орешку.
Подайте пятачок мне на ночлежку.
Взялъ Старикъ въ амбаръ мѣшокъ,
Мышь въ мѣшокъ проворно скокъ,
И прогрызла тамъ дыру,
И ушла сама въ нору.
5 Крупка сыплется въ мѣшокъ,
Крупка въ норку на утекъ,
Крупка высыпалась вся,
Пляшетъ мышь, хвостомъ тряся.
Тужитъ Старый: „Какъ тутъ быть?
10 Какъ тутъ горю пособить?“
Зерна скрылись,—гдѣ и слѣдъ.
Развѣ Солнце дастъ совѣтъ.
Солнце слышитъ свысока,
Обогрѣло Старика,
15 Мѣсяцъ бѣлый посвѣтилъ,
Вышли зерна изъ могилъ.
И летѣлъ изъ дальнихъ странъ
Воронъ Вороновичъ Вранъ,
Помахалъ своимъ крыломъ,—
20 Крупкой полонъ весь закромъ.
Взял Старик в амбар мешок,
Мышь в мешок проворно скок,
И прогрызла там дыру,
И ушла сама в нору.
5 Крупка сыплется в мешок,
Крупка в норку наутёк,
Крупка высыпалась вся,
Пляшет мышь, хвостом тряся.
Тужит Старый: «Как тут быть?
10 Как тут горю пособить?»
Зёрна скрылись, — где и след.
Разве Солнце даст совет.
Солнце слышит свысока,
Обогрело Старика,
15 Месяц белый посветил,
Вышли зёрна из могил.
И летел из дальних стран
Ворон Воронович Вран,
Помахал своим крылом, —
20 Крупкой полон весь закром.
