Онъ сѣдой какъ привидѣнье,
Но скользитъ къ иному взглядъ:—
Ожерельное сплетенье,
Гуси дикіе летятъ.
25 Точно это Сѣверъ милый,
Точно это журавли.
Сколько жизни! Сколько силы!
Тотъ, кто живъ—свой мигъ продли!
Он седой как привиденье,
Но скользит к иному взгляд: —
Ожерельное сплетенье,
Гуси дикие летят.
25 Точно это Север милый,
Точно это журавли.
Сколько жизни! Сколько силы!
Тот, кто жив — свой миг продли!
Австралійскій черный лебедь на волнѣ
Словно въ сказкѣ на картинкѣ виденъ мнѣ.
Настоящій, проплываетъ предо мной,
Весь змѣиный, весь узорный, вырѣзной.
5 И воистину влечетъ мечту въ игру
Настоящими прыжками кэнгуру.
И въ хранимомъ зачарованномъ прудкѣ
Свѣтятъ лотосы во влажномъ цвѣтникѣ.
Голубѣетъ эвкалипта стройный стволъ,
10 Кустъ невиданной акаціи расцвѣлъ.
Какъ колибри, медососъ припалъ къ цвѣтку,
Птица-флейта засвирѣлила тоску.
И хохочутъ зимородки по вѣтвямъ,
Словно въ сказкѣ, что сказали въ дѣтствѣ намъ.
15 Только это все лишь малый уголокъ,
Громче пѣнья птицъ на фабрикѣ гудокъ.
Австралийский чёрный лебедь на волне
Словно в сказке на картинке виден мне.
Настоящий, проплывает предо мной,
Весь змеиный, весь узорный, вырезной.
5 И воистину влечёт мечту в игру
Настоящими прыжками кенгуру.
И в хранимом зачарованном прудке
Светят лотосы во влажном цветнике.
Голубеет эвкалипта стройный ствол,
10 Куст невиданной акации расцвёл.
Как колибри, медосос припал к цветку,
Птица-флейта засвирелила тоску.
И хохочут зимородки по ветвям,
Словно в сказке, что сказали в детстве нам.
15 Только это всё лишь малый уголок,
Громче пенья птиц на фабрике гудок.
