Я не слыхалъ пастушеской свирѣли,
Я не мечталъ на утрѣ юныхъ дней,
Мнѣ снился стонъ бунтующей мятели,
И пламя мстительныхъ огней.
5 Ни ландышей, ни пестрыхъ маргаритокъ
Я не сбиралъ, привѣтствуя разсвѣтъ,
Отъ дѣтскихъ дней читалъ я жизни свитокъ,
Я былъ рожденъ для думъ и бѣдъ.
Во всѣхъ путяхъ, какъ прежде, такъ и нынѣ,
10 Меня, какъ тѣнь, преслѣдуетъ печаль,
Я ключъ живой хочу найти въ пустынѣ,
И не себя,—другихъ мнѣ жаль.
Роняя свѣтъ въ холодный мракъ ненастья,
Я сиротамъ несу любовь отца,
15 И знаю я, что нѣтъ завиднѣй счастья,
Какъ быть несчастнымъ безъ конца.
Я не слыхал пастушеской свирели,
Я не мечтал на утре юных дней,
Мне снился стон бунтующей метели,
И пламя мстительных огней.
5 Ни ландышей, ни пёстрых маргариток
Я не сбирал, приветствуя рассвет,
От детских дней читал я жизни свиток,
Я был рождён для дум и бед.
Во всех путях, как прежде, так и ныне,
10 Меня, как тень, преследует печаль,
Я ключ живой хочу найти в пустыне,
И не себя, — других мне жаль.
Роняя свет в холодный мрак ненастья,
Я сиротам несу любовь отца,
15 И знаю я, что нет завидней счастья,
Как быть несчастным без конца.