Въ предутренній часъ мнѣ приснилась Дагмаръ, моя стыдливая любовь, мечта, душа моей души.
Мнѣ снилась полночь. Спитъ темный замокъ, спитъ садъ, деревья слились въ одно черное пятно, озеро окутано туманомъ, гдѣ-то совы кричатъ, на небѣ ни звѣзды,—и вдругъ, вся въ бѣломъ, съ балкона тихонько спускается Дагмаръ. Такъ странно шла она, тѣмъ болѣе странно, что она вѣдь боится темноты и ночью никогда не выходитъ изъ комнаты, уходитъ къ себѣ, какъ только вечернія тѣни приблизятся къ замку. И вотъ теперь, ровно въ полночь, шла Дагмаръ въ саду. Она ступала какъ призракъ, и отъ шаговъ ея оставались легкіе свѣтлые слѣды, точно пятна луннаго блеска, прошедшаго сквозь чащу сосенъ. Она о чемъ-то плакала, слезы падали въ траву, и въ травѣ загорались свѣтляки. Она шла по бе-
В предутренний час мне приснилась Дагмар, моя стыдливая любовь, мечта, душа моей души.
Мне снилась полночь. Спит тёмный замок, спит сад, деревья слились в одно чёрное пятно, озеро окутано туманом, где-то совы кричат, на небе ни звезды, — и вдруг, вся в белом, с балкона тихонько спускается Дагмар. Так странно шла она, тем более странно, что она ведь боится темноты и ночью никогда не выходит из комнаты, уходит к себе, как только вечерние тени приблизятся к замку. И вот теперь, ровно в полночь, шла Дагмар в саду. Она ступала как призрак, и от шагов её оставались лёгкие светлые следы, точно пятна лунного блеска, прошедшего сквозь чащу сосен. Она о чём-то плакала, слёзы падали в траву, и в траве загорались светляки. Она шла по бе-
